– Дорогая миссис Синклер, – начал Мадиган, однако не смог передать словами те чувства, что она в нем возбудила. Протянув дрожащую руку, он положил ее на плечо собеседницы. – Я сделаю все, что могу, – продолжал он, – но на самом деле я мало что могу сделать, кроме как предупредить вас об опасности.

Аромат, исходивший от ее элегантной одежды, так не соответствовавший этой северной сельской жизни, пьянил его. Чувствуя свою власть, она улыбнулась ему своей осознанно милой улыбкой.

– С той минуты, когда я услышала, как вы поете, – сказала она, – я поняла, насколько вы отличаетесь от местных. Ирландия, должно быть, удивительно романтичная страна.

– Да, это так, – с жаром согласился он, на мгновение позабыв, как рад был покинуть ее.

Тем временем из дома вышел человек и решительно направился к ним – он был с заметным горбом.

– Доброе утро, – холодно поприветствовал он учителя. – Мне надо поговорить с тобой с глазу на глаз, дорогая, – обратился он к жене.

Нахмурившись, Мадиган отошел. Он почувствовал себя оскорбленным и бессильным. Хотелось выпить, чтобы забыть ощущение своей неполноценности перед этим гордым неприглядным человеком.

Кертис Синклер сердито заговорил с женой.

– Я не потерплю твоего флирта с Мадиганом. Я рассчитывал, что у тебя хватит здравого смысла этого не делать. Но, несмотря на все наши несчастья, ты, похоже, ведешь себя так же фривольно, как и прежде.

– Как плохо ты меня знаешь, Кертис, – воскликнула она. – Пойдем-ка в более уединенное место, я расскажу тебе, о чем у нас был разговор с мистером Мадиганом.

Она прошла за дом, он следом – там было много травы и веревка для сушки белья, на которой на августовском ветру болтались тяжелые от влаги белые льняные простыни и большие скатерти. На грядке вымахавшие побеги спаржи были похожи на лес из перистых стволов, а внизу стрекотали кузнечики. Рядом лежали спелые фигуристые тыквы. Поспевали и помидоры – их уродилось так много, что самые перезрелые упали с ветки и, треснувшие пополам, лежали на земле курам на поклев.

За огородом было открытое пространство, а потом начинался яблоневый сад, и ветки деревьев были подперты кольями, чтобы не сломались под тяжестью плодов на случай раннего урожая. На открытом пространстве росло несколько сливовых и грушевых деревьев, среди листьев мелькали их фиолетовые и золотистые плоды.

– Здесь для тебя достаточно уединенное место? – спросил Кертис Синклер. Он смотрел на жену холодным, не располагающим к доверительности взглядом.

– Как здесь хорошо! – воскликнула она. – Трудно поверить, что до зимы всего пара месяцев. Как я боюсь ее прихода! – Она заранее содрогнулась.

– Тебя здесь не будет, – коротко сказал он. – Так что ты собиралась рассказать мне о том ирландце?

– Не надо принижать его достоинства, – сказала она. – Он знает больше, чем ты думаешь. Это необыкновенный человек и ученый.

– Надеюсь, – сказал Кертис Синклер нарочито сурово, – что ты не делаешь из себя посмешище, оказывая ему доверие. Это было бы опасно.

– Ах, нет, – снисходительно сказала она. – Наоборот, это он сообщил мне тревожную информацию. По его словам, здесь рыщут шпионы.

– Откуда, черт возьми, он знает? Ему сказали, что люди, которые приходят ко мне, скрываются от призыва в армию… Думаю, ты продолжаешь с ним флиртовать.

Она расплакалась:

– Нет, нет… я не испытываю к нему ни малейшей симпатии. Если мы встречаемся, то все время при детях.

– Сейчас детей не было.

– Ах, откуда такая неприязнь? Все идет хорошо, не правда ли?

Он заговорил мягче, положил свою маленькую красивую ладонь ей на плечо.

– Все идет довольно хорошо, но многое портит мне нервы. Например, эта выходка Синди.

Теперь ее слезы сменились смехом.

– Родить ребенка – выходка! Ах, мой дорогой, какой же ты смешной! – Она погладила его по руке. Ее бриллиантовые кольца сверкали на солнце.

Он успокоился.

– Так почему этот Мадиган считает, что видел шпионов? – ровным голосом спросил он.

– Приходили странные люди с вопросами. Он понял, что они янки.

– С какими вопросами?

– Например, как пройти к Базби. Николас пошел показать им дорогу.

– Они опоздали. – Он коротко рассмеялся. – Все уже улажено. Пусть тебя не удивляет то, что происходит. Даже мой внезапный отъезд.

Эти слова испугали ее окончательно.

– Ах, не надо, не надо, – воскликнула она. – Было бы ужасно осознавать, что ты в опасности.

– У меня такое же право на опасность, как и у любого другого мужчины, – сказал он.

– Я знаю, – быстро согласилась она, испугавшись, что он подумает, будто она намекает на его изъян, – но опасность, грозящая другим, ничего для меня не значит.

Они повернули назад к дому. Послышался крик новорожденного и возбужденная болтовня темнокожих женщин.

– Пропади пропадом эта Синди, – сказал он. – Почему нельзя было рожать в одном из домиков для рабочих, а не в хозяйском доме? Мне очень стыдно, что миссис Уайток пришлось исполнить роль акушерки для нашей рабыни.

– Чудесная женщина, – сказала жена. – Ее ничем не испугать. И гордится малышом, как будто сама его сотворила.

– Отец, наверное, какой-нибудь солдат из янки.

– Как можно такое говорить про Синди? Она предана своему толстому темнокожему супругу.

– Многие женщины ничего не стесняются, – сказал он и глубоко вздохнул. – Однако все это здесь ни при чем. Есть дело более неотложное и потому важное. Люси… мне, возможно, придется ненадолго уехать.

– Надеюсь, не навстречу опасности, – приложив руки к груди, выдохнула она.

– Думаю, что нет. На границе собрались сто пятьдесят наших крепких парней. Мы будем совершать рейды на янки – жечь дома по ту сторону границы. В Чикаго много людей симпатизирует Конфедерации. Они двинутся на Кэмп-Дуглас. Там содержатся пять тысяч солдат с Юга. Как только их выпустят, все силы двинутся на Спрингфилд, штат Иллинойс, и освободят семь тысяч конфедератов. Бог мой, Люси, это дело огромной важности. Если мы преуспеем, то, возможно, спасем страну. – От волнения его глаза блестели.

Люси била дрожь. Она вытянула руку и для равновесия оперлась о ствол березы. Начал моросить дождь. Августовский пейзаж затянуло серой вуалью. Голуби на крыше растворились в дымке, но давали о себе знать доносившимся оттуда воркованием.

– Смотри, никому не проговорись об этом, Люси, – сказал он. – От твоей осторожности может зависеть моя жизнь.

– Я скорее умру, чем произнесу хоть слово об этом, но… эти шпионы. Они вызывают во мне ужас.

– Они опоздали, им нас не остановить. Уж очень хорошо мы все распланировали.

Они повернули головы и улыбнулись Аделине Уайток, которая выходила из дома вместе с ньюфаундлендом Неро, которого держала его за ошейник. У пса на морде было выражение лучезарной самоуверенности и добросердечия,