будто он действительно с этой травой связан, потому что не хочешь видеть правду. Хотя, скорее всего, интуитивно догадываешься. Ты же не глупая. Подумай о том, что твое нежелание признать наличие проблемы делает только хуже. Не мне. И не отцу. А тому, кого ты не хочешь считать подонком и крысенышем. Приготовь, пожалуйста, отцу поесть и водки он просил. Имей совесть. Человек пять минут, как дома, после хреново проведенных почти двух недель.

Я вышел и кухни, осторожно прикрыв за собой дверь. Пусть подумает, что ли. Сама с собой.

В коридоре уже не было ни отца, ни Алёши. Зато в ванной шумела вода. Видимо, батя решил все разговоры отложить на потом.

Глава 8.2

Пользуясь тем, что оба родителя рассредоточились по дому, тихо пошел к спальне брата. Мать, надеюсь, занялась ужином, а отец наслаждается нормальными условиями после того, где находился. Значит, по идее, никто не помешает. Паузу, которая была необходима, я выдержал, теперь можно действовать. Тем более возвращение отца на брата повлияло. В хорошем смысле слова.

Приоткрыл дверь. Алеша сидел за столом и что-то увлечённо строчил в тетради.

Я скользнул внутрь комнаты. Старался тихо. Хотел глянуть через его плечо, что так занимает пацана. Но, видимо, звук какой-то все же привлёк его внимание. Алеша резко закрыл свою писанину, даже подтянул ее к себе ближе, а только потом обернулся.

— Славик…Ты? — пацан растерялся. Странный человек. Ясное дело, не я, так отец пришел бы. У того ведь тоже вопросы имеются.

— Логично, прикинь. Кто еще может быть? Чужих в доме нет.

Я прошел к кровати и плюхнулся на нее, облокотившись о стену.

— Итак… Мой родной, единственный брат. Не пора ли всё-таки нам обсудить сложившуюся ситуацию. Можешь не отвечать, — Я поднял руку, останавливая Алёшу.

Потому что по его лицу было точно понятно, он считает, не пора. Причем «не пора» сейчас, «не пора» будет завтра, и вообще эту тему он, похоже, сильно хотел бы закрыть насовсем.

— Твое мнение, Алеша, понятно, но оно не учитывается. Тут уж извини. Я тебя не трогал, потому что ты, мелкий вредитель, категорически отказывался признаваться в содеянном. Логика у тебя капец, насколько странная. Пока бати не было, пока он сидел в изоляторе, честно говоря, опасался. Как бы мой младший брат, из своих, только ему понятных побуждений, еще что-то не натворил. Ты же у нас как бомба с часовым механизмом. Не знаешь, когда рванёт и в какую сторону. Но сейчас, в силу того, что отца отпустили… Пока не знаю, конечно, как, насколько, почему. И все же… Значит, люди, которые обещали помочь, к этому делу подключились. Это уже огромный плюс. Верю, они доведут дело до конца и батю больше не будет трогать. Вот теперь, значит, можно и по душам нам с тобой говорить. Давай. Слушаю.

Я сложил руки на животе, сцепив их в замок. И всем своим видом демонстрировал внимание.

— Что говорить? — Алеша медленно опустил руку, открыл верхний ящик стола, а потом сунул туда тетрадь, которую держал в руках. Сильно она ему не давала покоя. Я сделал вид, будто вообще не заострил на этом внимания.

— Все говори. Как на духу. С кем ты, сообразительный наш, связался? Спрашиваю уже не ради себя. Ради тебя, дурака.

— Я не могу… — Алеша насупился, и опустил голову.

— Тааак…Не можешь. Ладно. Поставим вопрос по другому. Не можешь, потому что боишься? Связался с кем-то, кто по твоему мнению, представляет опасность? Или не можешь, потому что совесть мучает. А! Есть ещё один вариант. Не можешь, потому что ни черта не успокоился? Еще какие-то планы имеются?

Братец сидел молча. Зато сопел так, что пар из ушей только не шел.

— Ясно…Что ничего не ясно. Короче…

Я поднялся с кровати. Время потрачено зря, как и думал. Помню ведь себя в этом возрасте. Да и потом тоже, спустя много лет, особо не изменился. Упертый, как стадо баранов.

— Лех, ты мой брат. Единственный. И к сожалению, подойти, тряхнуть тебя за шиворот, силой заставить говорить, не могу. Вернее, могу, но не хочу. Потому что ты, придурок редкостный в этом плане. Тебя мотыляет во все стороны, без разбора. Забил себе голову какой-то херней. Честное слово. Поверь, тебе самому потом будет очень тяжело жить. Я знаю, о чем говорю. Ты всех винишь. Мать, отца. Его особенно. Но слушай … Прикол в том, что только ты решаешь, кем тебе быть. Понял? Только ты. И никто, ни родители, ни друзья, ни жизненные обстоятельства на это не влияют. Хочешь всю жизнь оставаться мудаком? Ну, так у меня для тебя новость. Не выйдет. Ты, конечно, говнюк еще тот. Сейчас. Но со временем, поймёшь, насколько был неправ. И это всю жизнь будет тебя угнетать. Всю. Жизнь. Только время не вернёшь. Понял? Это единственное, что сделать невозможно.

Я почти вышел из комнаты, когда он меня окликнул. Хотя до этого сидел молча.

— Славик, ты меня ненавидишь? — При этом, головы не повернул. Так и пялился вперед перед собой, в пустоту.

— Нет. Зачем? Злюсь, да. Прибил бы. Но, я понимаю, что вот так действует твоя извращенная логика. И эгоизм. Тебе захотелось, чтоб я остался. Вот ты и решил от небольшого ума поступить, как поступил. Что отца вот так ситуация коснётся, не думал. Ты же его все равно любишь. Я точно знаю. Обижаешься, что он по твоему мнению, больше меня ценил…ценит. Думаешь, будто бате вообще на тебя наплевать. Зря. Заметь, он вернулся, но не кинулся хватать ремень. Хотя, может, наоборот, надо было бы. И ведь знает, кто подсуропил. Просто…блин. Ну, вот он такой. Что уж тут. Ты сам поменьше херни придумывай и все будет хорошо. А мне по-любому в Москву надо. Не могу объяснить. Просто надо, поверь.

Я взялся за ручку двери, собираясь выйти.

— Не могу сказать. Правда. Оно случайно вышло. Не хотел, чтоб ты уезжал, а тут …

Алеша осекся. Я мысленно матернулся. Почти ведь произнес вслух. Выходит, реально, как и рассуждала Аглая Никитична, либо страх, либо уверенность, что я не поверю. Ну, ладно. Посмотрим, как будет дальше.

В любом случае, с ним силой не решишь. Надо чтоб успокоился и сам открылся. Пусть Алеша нормальным вырастет. Без этих из пальца им же высосаных детских психологических травм.

— Короче, брат, имей в виду. С кем бы ты не связался, это может иметь последствия. Да, ты ребёнок. Тебе по-серьезному ничего не