На командном пункте Говоров получал доклады командиров частей о готовности к бою. Он взглянул на часы — вражеские танки, о которых сообщил Скадов, должны были уже показаться на шоссе.

Вдруг раздались частые выстрелы зенитных орудий. Генерал, подойдя к окну, посмотрел вверх — в небе появлялись дымные облачка от разрывающихся снарядов, и среди них к земле стремительно приближались несколько десятков темных точек. Это «ФАУ», мелькнула догадка, недалекая от истины. Зенитчикам удалось сбить всего пару целей — они были маленькими и двигались слишком быстро. Спустя несколько секунд раздался нарастающий свист, а затем на позиции обрушились боевые части ракет. Генерал оглох от первого же взрыва, стены командного пункта, устроенного в двухэтажном доме, задрожали, с потолка посыпалась пыль. Сквозь шум в голове из-за двери донесся грохот рухнувшей потолочной балки и крики раненых. Следующий взрыв сбил генерала с ног, и он упал на пол. Послышался звон разбитого стекла, осколок оцарапал шеку. С трудом поднявшись, генерал подошел к разбитому окну, хрустя ботинками по разбитому стеклу. Позиции тонули среди разрывов, взметавших песок и землю на высоту пятиэтажного дома. Говоров увидел большую, метров двадцать в диаметре, воронку на месте наблюдательного пункта. Батарея противотанковых пушек — как раз та, что пристреляли к шоссе, была уничтожена, орудия, вырванные из земли взрывами ракет и детонацией снарядов, в беспорядке лежали на склонах холма. Танки, подумал Говоров, танки должны уцелеть. Он увидел, как один из ИСов двинулся вперед, уходя из перепаханной позиции на более удобную. За ним последовали еще два танка. Селезнев знает свое дело, мелькнула мысль.

Издалека донесся звук выстрела, и через пару секунд на холме, недалеко от командного пункта, разорвался снаряд — на шоссе показались немецкие танки. Маневрируя, они рассредоточивались для атаки. Немцы пока стреляли редко, экономя боезапас — мощная броня позволяла им подойти на близкую дистанцию, чтобы бить наверняка. Из-за ракетного поражения позиций начальный план был сломан: значительная часть противотанковых орудий оказалась выведена из строя, некоторые танки тоже наверняка пострадали. Говоров поднял трубку телефона — связи не было. Генерал не мог управлять своими войсками.

Оставалось надеяться на инициативу командиров.

Начало сражения застало Сашу в ангаре, где он помогал американцам собирать установку по чертежу Громова. Профессор то и дело направлял инженеров к Саше, буквально силком заставляя того практиковать английский. Ракетный удар здесь услышали как глухой и недолгий рокот. Все встрепенулись. Стоун, кратко что-то сказав Форесту, быстрым шагом направился к выходу из ангара.

— Александр Николаевич, наши выстоят? — спросил Саша.

Профессор ответил не сразу. Он пытался понять, что это был за рокот.

— Они сделают все, что смогут, я уверен, — наконец, сказал Громов. — А нам нужно быть готовым к любому развитию ситуации.

— Что вы имеете в виду?

— К тому, что немцы прорвутся, — тихо ответил профессор. — Но не надо паниковать. Мы тоже должны делать все, что можем. Наша задача здесь — стабилизировать плазму.

— Почему вы думаете, что ни могут прорваться? — с нажимом спросил Саша. — Мы ведь их уже победили!

— Потому что это другая Германия, — спокойно ответил Громов. — Потому что у них оружие, которого не было здесь. И мы не знаем, какие у них возможности.

Умом Саша понимал, что профессор прав, но согласиться он не мог.

— Правда на нашей стороне, — сказал он, — и в нашем мире, и в том. Ведь так?

— Да, — подтвердил Громов, — правда на нашей стороне. А теперь хватит болтать, давай работать. Правда любит тех, кто за нее борется. Согласен?

Саша согласно кивнул.

— Еще один момент, — добавил профессор, — мне сейчас нужно кое-что проверить, я тебя оставлю ненадолго с американцами. Попрактикуешься в английском.

— Скорее в языке жестов, — пробормотал тот.

— Тоже неплохо, — одобрил Громов, — постараюсь вернуться поскорее.

Саша не стал спрашивать, откуда вернется — если профессор сам не сказал, допытываться бесполезно.

Громов, покинув ангар под пристальным взглядом Фореста, направился к интенданту на склад, где после недолгих переговоров, смазанных бутылкой коньяка, выпросил у того прорезиненную офицерскую плащ-палатку. Минут двадцать ушло на то, чтобы научится ей пользоваться — под руководством того же интенданта. Из-за невысокого роста профессор в плащ-палатке выглядел довольно комично, ее полы волочились по земле. Интендант предложил быстренько подшить, но профессор отказался: «Так даже лучше».

Отнеся плащ-палатку в свою комнату в бараке, Громов, вооружившись кусачками, направился на строительный склад возле ангара, где в свернутых рулонах хранилась металлическая сетка для забора. Орудуя кусачками, профессор вырезал нужный ему кусок, довольно изрядный. Громов не прятался — пока что сторожа не было видно, но, если тот вдруг появится, профессор уже придумал, что сказать — сетка срочно понадобилась для опытов в ангаре.

Она оказалась довольно тяжелой, пришлось волочить. Вернувшись домой, профессор сделал из сетки колпак — вроде как защиту от радиоволн в книге «Властелин мира», только защита профессора доходила почти до земли.

Надев плащ-палатку и резиновые сапоги, Громов захватил колпак и направился в сторону тумана, подковой окаймлявшего коридор в параллельный мир. Поневоле он прислушался к звукам боя — орудийные выстрелы стали чаще, и, казалось, приблизились. Громов запретил себе думать об этом, потому что пока он не мог повлиять на исход боя. До тумана профессор добрался без помех — оцепление стояло только с внешней стороны подковы. Надев колпак из сетки, он медленно двинулся внутрь тумана. Туман понемногу густел, а синеватое свечение становилось ярче. По сеточной проволоке вниз побежали разноцветные огоньки. Громов почти не видел собственных ног, он шел осторожно, мелкими шажками. Пахло озоном. Огоньков стало больше, сеточный колпак защищал профессора от них, словно плащ от дождя. Профессор почувствовал, что волосы на голове наэлектризовались. Еще пару шагов, и все, подумал он, придется признать, что опыт не удался. Вдруг огоньки, бегущие вниз по сетке, вспыхнули ярче, так что Громов зажмурил глаза и уже начал прощаться с жизнью, но огоньки враз пропали и синеватое свечение потускнело.

Профессор открыл глаза. Вокруг было темно, туман поблизости прекратил светиться. Громов развернулся и двинулся в обратный путь. Туман понемногу редел, сквозь него пробивался дневной свет. Наконец, профессор вышел из тумана, сбросил сеточный колпак и оглянулся — темное пятно, повторяющее его силуэт, постепенно снова наполнялось свечением: плазма восстанавливалась.

— Что вы там делали, профессор? Проводили секретные опыты?

Громов резко обернулся: это был доктор Стоун. Он подошел ближе.

— А следить за вами интересно, профессор, — сказал американец. — Прорезиненный плащ, и этот колпак из сетки. Где, кстати, вы ее взяли?