Шрифт:
Закладка:
— Например, в зубоврачебный кабинет, — решил я подольститься сразу к ним обоим. — Я бы Олегу сделал прекрасный артефакт, позволяющий восстанавливать зубы без сверления и пломбировки.
— Так ему наверняка будет нужна дорогостоящая зарядка.
Олег моим предложением явно заинтересовался.
— А я вам по-родственному бесплатно заряжать буду, — предложил я. — Как отчиму.
— Ярослав, ты не торопишься? — вспыхнула мама.
— Я — нет, а вот вы тормозите. Лазаревы хотят меня контролировать так или иначе. Пока ты не замужем, ты слабое звено.
— Слухи ходят, что у Лазаревых запускается линия накопителей, — отрапортовал Новиков патрону не без внутреннего напряжения.
— О как, — выдохнул тот. — Наши накопители, как я понимаю?
Страдание, прозвучавшее в его голосе, Новиков тоже разделял: слишком большое преимущество дадут такие накопители клану, владеющему технологией единолично.
— Похоже на то, — подтвердил Новиков. — Иначе не нужны были бы такие сложности. Причем запускают не сами, а через ширму, значит, есть чего опасаться.
— Через кого?
— Свежесозданный клан из внебрачного сына Кирилла и его матери. Сами понимаете, независимым он быть не может, хотя парень, похоже, к накопителям имеет какое-то отношение.
Мальцев молчал и о чем-то напряженно думал. На удивление он не разозлился, чего опасался глава его безопасности, хотя при постукивании пальцев друг о друга между ними проскакивали искры. Но искры слабые, а значит, Игнат Мефодьевич сейчас себя полностью контролирует.
— Странно это, — наконец сказал Мальцев. — Я бы не стал ставить между собой и производством столь важных вещей прослойку. Пусть контролируемую, но прослойку. Значит, у Лазаревых есть на то причина. Серьезная причина. И то, что я о ней не знаю, тебя не красит, Паша.
Претензии о том, что Новиков не знает, о чем думают конкуренты, Мальцев время от времени предъявлял, когда дела шли не так, как хотелось бы.
— Лазарев выдал Кириллу Елисееву чек на десять миллионов, чтобы он оформил производство на себя. Это усиленно маскируется слухами о том, что деньги были получены на испытании, обычном для лазаревских отпрысков. Но парень его пройти не мог.
— Что-то часто стало звучать это имя, Кирилл Елисеев, — проворчал Мальцев.
— Мальчик умеет пускать пыль в глаза, может, этим Лазареву и понравился. — пояснил Новиков. — Как маг он пустышка, как отвлекающее лицо — идеален. Язык неплохо подвешен.
— А от чего отвлекающее? Что такого может быть в этом производстве, что Лазаревы не рискнули открыть его на себя? Не понимаю, — чуть раздраженно сказал Мальцев.
— Возможно, ответ лежит на поверхности, просто мы его не видим, — дипломатично предположил Новиков. — Возможно, опасаются, что изготовление таких накопителей посчитают стратегически важным, а значит, оставлять его в руках одного крупного клана нельзя. А вот с мелким, якобы независимым, может прокатить.
— Точно! — Мальцев возбужденно щелкнул пальцами, от чегос его руки сорвался маленький огненный шарик и пролетел рядом с ухом Новикова, врезавшись в дверь. На полотне двери осталась небольшая подкопченная вмятина, отнюдь не единственная, любил Игнат Мефодьевич сбрасывать напряжение таким образом. — Якобы независимый клан на самом деле лазаревская марионетка и сделает все, что тем нужно. Но жалобу императору мы должны подать уже завтра.
— По производству это пока только предварительные данные, — напомнил Новиков.
— А мы жалобу не на производство, а на похищение девки из Огурцово, которая разработала уникальную технологию, — нехорошо усмехнулся Мальцев. — Как там ее звали?
— Анна Ермолина.
— Вот-вот, украли у нас Анну Ермолину вместе с уникальной технологией. Пусть вернут хотя бы второе.
Новикову шутка смешной не показалась, но он дежурно улыбнулся. Идея ему категорически не нравилась, более того, он чувствовал, что она провальная, но еще он чувствовал, что подобное высказывание сейчас будет провальным для него, поэтому промолчал.
Айлинг влез в мой сон, как я обычно в чужие: даже не заметив всех расставленных защитных заклинаний и оповещалок. Сон у меня был прекрасный: мне снилось, что я сплю. Такой испортить невозможно, но Айлинг сумел.
— Мальгус, что-то у тебя с фантазией туго стало, — сказал он, тряся меня за плечо. — В твоем возрасте голые девки сниться должны, а не вот это вот.
— На голых девок я и в реале могу посмотреть, — недовольно ответил я. — А выспаться и поесть мне нормально не дают.
— Потом расскажешь, — расщедрился он. — Я вот по какому поводу к тебе. Не нравится мне это совпадение с именами. Не может быть оно случайным.
Я хоть и спал, но сразу понял, о чем он.
— Мне тоже показалось странным. Но больше в моем окружении никаких знакомых имен. Если кому и суждено сюда попасть, то только вам.
Айлинг уселся прямо на воздух, создав себе под задницей мягкое даже на вид облако. Надолго пришел, похоже. Что за жизнь? Выспаться даже во сне не получается.
— Возможно, они были раньше.
— Возможно. Но в памяти реципиента я не нашел.
— Не может часть памяти быть закрытой?
— Шутите? — Я сел на кровати, разговаривать из положения лежа было невежливо, хотя и удобно. Но кто знает, что разозлит Айлинга в следующую минуту? — Я провел ритуал вовремя и полностью, хотя чуть не сдох в луже собственной крови. Память мне доступна полностью.
Уж в этом я был абсолютно уверен.
— Что-то важное для прежнего владельца тела могло уйти с ним.
Резон в словах Айлинга был, но что мне делать с этим резоном, я не представлял. То, что ушло с прежним Ярославом, ушло насовсем, это не выцепить никаким ритуалом. Но Айлинг ждал если не моего ответа, то реакции, поэтому пришлось сказать максимально нейтральное:
— Что ушло, то ушло.
— Но оставило проблемы.
— Разве это проблемы? — удивился я.
— Разумеется, — сухо ответил Айлинг. — Я хочу определенности после смерти. Мне не улыбается оказаться в отсталом мире в теле юнца, старательно гробящего свою жизнь тупыми игрушками.
— Компьютерные игры гробят жизнь куда меньше, чем ваши вещества, расширяющие сознание.
— Вещества, расширяющие сознание, жизнь не гробят, — возмутился Айлинг. — Потому что полной жизнь может быть только с расширенным сознанием. А те повреждения, которые наносятся оболочке, при наличии высокого уровня магии исцеляются.
Спорить по этому поводу он мог бесконечно, отказываясь принимать очевидное: после определенного количества принятых веществ магия уже не восстанавливала тело, в котором запускался процесс разрушения. Или признавал, но не хотел лишать себя привычного ритуала? Считал, что уже отжил свое? Или уже не мог достичь нужного состояния без алхимической подпитки, а без него считал себя неполноценным магом? Гадать можно было долго, сам он не ответит, но я насмотрелся на него достаточно, чтобы понять: это не мой путь.
