– Почему? – изумился Лео.

– Не смотрите на мои ногти, они уродливы до невозможности…

Он поднял ладонь Лоррен на своей большой ладони, поднес ее к глазам и вынес вердикт:

– Произведение искусства…

Она рассмеялась.

– Вы не боялись воскресить воспоминания, выкупив картину? – спросил он.

Она пожала плечами, но его не обманула напускная беззаботность жеста.

– Мне было семь лет, когда это случилось. Мать сказала: «Твой папа умер…» Правду я узнала десять лет спустя. Воспоминания о том времени никак не связаны с его смертью.

Лео промолчал. Им подали десерт: ледяную сметану с засахаренной красной фасолью, орехами и финиками для него, зеленый корейский чай первого сбора из верхних листочков для нее.

– Потрясающе дзенское место, – сказала Лоррен, еще раз оглядев зал. – Мир и покой. Очень расслабляет. Корейцы умеют творить гармонию.

– Притом что это вторая по несчастливости страна мира, с самым высоким уровнем самоубийств, – ответил Лео. – Я о Южной Корее, у Северной другие проблемы. Чтобы побороть отчаяние и больше ценить жизнь, некоторые корейцы устраивают фальшпохороны. Псевдопокойник надевает саван, пишет близким прощальное письмо и зажигает у гроба свечу, потом лежит в темноте около получаса. Воздух поступает внутрь через просверленные отверстия. Говорят, это освобождает человека от всех огорчений. На некоторое время, разумеется.

Лоррен переплела свои пальцы с пальцами Лео и рассмеялась:

– Мрачноватый ритуал. А у вас есть гроб, Лео? Как у Белы Лугоши[58], который играл Дракулу? Кстати, где вы живете?

– На Вустер-стрит.

– Ого, в Сохо! Шикарное место… Женаты?

– Холост.

– Подружка есть?

– Последние три года не было.

– Три года?! Господь всемилостивый! Где вы были? На необитаемом острове?

Он не захотел включиться в игру. Спросил:

– А что у вас на любовном фронте?

– Выставила последнего дружка шесть месяцев назад.

Лео смотрел на Лоррен взглядом художника. Ее волосы и карие глаза блестели, как каштаны, в свете свечей, высокие скулы казались еще выше, длинные ресницы – светлее, зубы радовали глаз перламутровой белизной. Чуть ниже правого века он заметил маленькую родинку. Лоррен наклонилась к нему и спросила:

– Чем займемся теперь?

12

Не прошвырнуться ли нам через ночь?

Эд Ширан, «New York»[59]

– Гонзо ждет нас?

– Наверное, ездит вокруг квартала, врубив Энрике Иглесиаса на полную мощность.

Они вышли и увидели «крайслер» у бровки тротуара. Машина сотрясалась, как монстр-трак[60] на гигантских колесах, готовый в любой момент пуститься вскачь. Похолодало, Лоррен подняла воротник пальто, взяла Лео под руку, чтобы не поскользнуться, и, не стесняясь, пощупала бицепс через рукав.

– Прошу прощения, – сказал Гонзо и с поклоном открыл дверцу. – Увлекся… Куда теперь?

– Бруклин-Хайтс, Атлантик-авеню, сто тридцать пять.

– В Бруклин? Становишься вульгарным… – прокомментировал друг Лео, живший в Западном Гарлеме. – Что за безумная ночь!

– Еще один ресторан? – удивилась Лоррен, увидев вывеску Chez moi[61] над дверью, когда они добрались до места.

Она дрожала на холодном ветру, продувавшем улицу из конца в конец, и Лео поспешил завести ее внутрь, буркнув:

– Не совсем…

Они прошли через зал до фальшбиблиотеки, скрывавшей лестницу, которая вела вниз, в тайное место, и Лоррен тут же вспомнила славное времечко сухого закона. Тогда и в Нью-Йорке, и в Чикаго существовали десятки спикизи[62] – подпольных баров, по большей части принадлежавших организованной преступности. В современную эпоху они стали развлекательными заведениями для туристов и жителей города.

Спустившись, они попали в полутемную залу, которая человека с буйным воображением навела бы на мысль о Версале и Великом веке. А могла бы сойти и за французский бордель Прекрасной эпохи[63]: в альковах стояли банкетки, обитые красным плюшем, на стенах висели зеркала в золоченых рамах, колонны и потолок были расписаны в стиле рококо.

– Это «Будуар», – пояснил Лео. – Говорят, он похож на тайный будуар Марии-Антуанетты в Версале. Здешние коктейли называются «Гильотина», «Королевский Сад» и «Дофин».

Лео произнес эти слова по-французски с чудовищным американским акцентом.

– Вы привели меня сюда, потому что я парижанка? – развеселилась Лоррен.

Два «Дофина» спустя – в коктейль на базе миндального и кокосового молока добавлялись абсент и перечный мексиканский ликер – она почувствовала, что стремительно хмелеет, и вдруг подумала: «Что, если мистеру Улыбчивому только того и надо?»

– Пытаетесь меня напоить? – спросила она.

– Может, и так, – ответил Лео, сделал глоток виски безо льда и указал разгоряченной его взглядом и спиртным Лоррен на дверь в глубине зала. – За ней находится ванная комната, якобы точная копия той, где купалась Мария-Антуанетта, а еще легендарный тоннель Коббл-Хилл, самый древний тоннель метро в мире[64]. Его проложили в тысяча восемьсот сорок четвертом.

– Мы уйдем через него? – пошутила она. – Вы рубите головы гостям? Вы серийный убийца?!

– У меня дома есть мини-гильотина, – подтвердил он, – но отсекает она только кончики сигар.

– Вы меня не поцелуете, Лео?

Она высказала просьбу, даже не сменив тон, он посмотрел на нее, и на мгновение его серые глаза утратили задумчивое выражение, потемнели и почти напугали молодую женщину, когда он наклонился, чтобы исполнить просьбу. Его губы оказались нежными и горячими. Легкий поцелуй почти сразу стал страстным, Лоррен запустила пальцы в густую шевелюру Лео, он лизнул ее язык.

Она не знала, сколько продлилась ласка, от которой ее губы вспухли, а зрачки расширились. Несколько бесконечных мгновений эти двое смотрели друг другу в глаза, и любой человек, оказавшийся сейчас рядом с ними, мог бы потом с уверенностью утверждать, что видел столкновение протонов и тяжелых ионов в адронном коллайдере.

– Я должна кое-что тебе сказать, – шепнула она, понимая, что рискует разрушить возникшую между ними магию.

Лео искренне удивился, поняв, что Лоррен серьезна, как никогда.

– Я пока не рассказала об этом полицейским, но ты спас меня от убийцы… и если я и могу кому-то довериться, так только тебе. Очень надеюсь, что ты не сочтешь меня мифоманкой.

Лео не ответил, но улыбаться перестал. Он слушал не перебивая, не сводя с нее глаз, стараясь расшифровать язык тела: в тюрьме от этой способности часто зависело выживание человека. Лоррен объяснила, что уже много месяцев кто-то шлет ей сообщения с угрозами; последнее она получила в больнице Маунт-Синай.

Когда девушка закончила, он какое-то время обдумывал каждое ее слово, потом спросил, есть ли у нее догадки насчет личности преследователя.

– Ни одной, – со вздохом призналась девушка.

– Значит, это длится достаточно долго? – наконец спросил он.

– Да.

– Помнишь первое сообщение?

О да, еще бы она не помнила. Оно пришло в дождливый день, ее мучил противный насморк,