Шрифт:
Закладка:
Кроме того, по иным источникам можно отметить еще большой тронный зал с прилегающими комнатами, придворную церковь и рядом обширную галерею, в которой происходили балы и маскарады. Непосредственно к покоям Бирона примыкали и внутренние комнаты императрицы.
Леди Рондо так описывала дома, в которых жила Анна Иоанновна: «Зимний дворец мал, выстроен вкруг двора и весьма некрасив; в нем большое число маленьких комнат, дурно расположенных, и нет ничего замечательнаго в отношении архитектуры, живописи или меблировки. Летний дворец еще меньше и во всех отношениях плох, исключая садов, которыя прекрасны для этой страны и имеют много тени и воды».
2
Анна проснулась рано. Обычно она не залеживалась, вставала, пила кофей. К девяти часам, когда начинали прибывать министры, бывала готова. Но с осени стало ей нездоровиться. Теперь, открыв глаза, она старалась некоторое время не шевелиться, прислушивалась к своему большому, грузному телу. Со страхом ожидала — где колонет?.. Боли чаще начинались с вечера: поламывало руки, а стоило вспомнить о ногах, как тут же сводило икры, ныл распухший большой палец на правой ноге. К утру боли обычно ослабевали, но она знала, что они могут вернуться в любой час, и потому, просыпаясь утром, сразу начинала со страхом думать о предстоящей ночи.
Придворный лекарь — португалец Санхец Антоний, черный, как скворец, с длинным желтым клювом-носом, каждое утро подолгу разглядывал на свет скляницу с царской уриной, нюхал ее и пробовал на вкус. Но, видать, потому, что воды человеческие, будь то царского или подлого роду, суть гадость одинаковая, — чаще хмурился. Быстрыми шажками перебегал от государевой опочивальни к себе в лабораторию, где чинил опыты и читал толстую книгу «Hortus Amoenus».
Несмотря на упорное молчание Санхеца, подробности о недугах императрицы давно перестали быть тайной и служили темой не только для сплетен и доверительных бесед. Иноземные резиденты писали длинные реляции, зашифровывая секретной цифирью страницы своих донесений. При этом одни глядели вослед монументальной фигуре государыни с тревогой, другие — с тайной надеждой...
Чтобы отогнать тревожные думы, Анна начинала вспоминать в постели о приятном. Через десять дней — десять лет ее царствования. Могла ли она когда надеяться на такую судьбу? Что хорошего видела в дому своем — нежеланное дитя, не любимое матерью?..
Историк Василий Татищев писал: «Двор царицы Прасковьи Федоровны от набожности был госпиталь на уродов, юродов, ханжей и шалунов. Между многими такими был знатен Тимофей Архипович, сумазбродной подьячей, котораго за святаго и пророка суеверы почитали, да не токмо при нем, как после него, предсказания вымыслили. Он императрице Анне, как была царевною, провесчал быть монахинею и назвал ее Анфисою; царевне Прасковье — быть за королем и детей много иметь. А после, как Анна императрицею учинилась, сказывали, якобы он ей задолго корону провесчал...»
Анна усмехнулась в темноте опочивальни, вспомнив, как дразнивал Тимофей Архипыч насмешками, встречая ее бегущей длинными дворцовыми переходами. Она и в девках-то была тяжела на ногу. А он подкараулит да и бормочет: «Топ-топ-топ, царь Иван Васильевич!...» Взойдя на престол, она велела разыскать юрода-пророка, да, знать, поздно хватилась. В церкви архистратига Михаила Чудова монастыря, куда ездила на обетное богомолье, показали ей справа от алтаря надпись, иссеченную на лещади и вмазанную в алтарную стену. Начальные литеры были наведены киноварью, прочие — чернилами. Вкруг лещади — дорожник, крашен мумией с шишками по углам.
Анна всегда была памятлива. Это свойство часто заменяло ей образование и глубину ума, помогало подчас принимать на удивление правильные решения. Слушая доношения министров в кабинете, она, бывало, помнила даже то, что давно ускользнуло из их памяти, что было докладывано ранее. Один Андрей Иванович Остерман знал эту ее особенность и потому при докладах всячески темнил смысл речений своих, не давал точных ответов ни на один вопрос.
Зажмурив глаза, она вызвала в памяти надпись на надгробной доске: «1731 году Майя к К О день при державе благочестивейшия и великия государыни нашея Iмператрицы Анны Iоанновны, самодержицы всея России, преставися раб Божий Тимофей Архипов сын, который, оставя иконописное художество, юродствовал миру, а не себе, а жил при дворе матери Ея Iмператорскаго Величества Государыни Iмператрицы, благочестивейшия осударыни царицы и великия княжны Параскевы Феодоровны двадцать семь лет и погребен в день А майя»...
«Благочестивейшия», — подумала Анна о матери и еще раз усмехнулась.
Она родилась за три года до кончины отца, царя Ивана Алексеевича. Облика родительского не помнила. Знала с чужих слов, что был он и телом слаб, и умом некрепок. Все более молился. Государыня-царевна Софья Алексеевна, согласия не спрашивая, выбрала в невесты брату ядреную и крепкую телом Прасковью Салтыкову, деву из рода обветшавшего, но многочисленного и жадного от бедности. С нею Иван и под венец пошел. Пошел бы и с другой...
Иноземцы доносили дворам своим, что царь Иван уже и в двадцать-то семь лет был вовсе дряхл. Плохо видел, ноги у него зябли. Француз де ла Невилль, посланный в Россию с секретной миссией под видом польского посла, в 1689 году писал: «Царь Иван, несмотря на то, что он совершенно парализован, проводит всю свою жизнь в посещении святынь. Между тем для него было бы гораздо выгоднее не показываться так часто в народе, но, напротив, совершенно скрыться в своем дворце, ибо он страшно безобразен и возбуждает только жалость, несмотря на то, что ему только 28 лет, так что на него трудно смотреть». Болезнь никого не красит. Портреты царя Ивана, сохранившиеся от более раннего времени, являют нам, наоборот, мягкий образ красивого молодого человека с очевидным добрым нравом.
Через пять лет после свадьбы родилась у царской четы первая дочь. Только успели окрестить Марией — преставилась. То же случилось со следующей, с Федосьей... А потом Иван и вовсе обессилел. Стали отниматься ноги, веки не подымались. Напрасно билась перед иконами молодая царица, зряшно ходила пешком на богомолья, делала богатые вклады в монастыри... При живом муже жила вдовицею... А ведь она была здорова,
