— Нет. Я уже взрослая и доведу начатое до конца. — Она заставила себя улыбнуться. — Думаю, более вероятно, что ты изгонишь меня, как поступил твой предок со своей мятежной королевой.

К ее большому облегчению, Алек тоже засмеялся.

— Я изгоню тебя в ее замок. Я отвезу тебя туда после ужина. Сегодня это будет машина с затемненными стеклами, завтра — стеклянная карета.

— Как в сказке?

— Точно.

После еще одного ужина, посвященного подготовке и планированию, на этот раз с несколькими советниками, во время которого Алек ни разу не выпустил ее руку, их отвезли в замок на краю города, где Хестер предстояло провести последнюю ночь перед свадьбой.

— Добро пожаловать в дом королевы Александрины, — сказал Алек, когда за ними захлопнулись массивные деревянные двери.

Хестер знала историю Александрины. Ее брак был заключен после коронации короля и оказался такой явной катастрофой, что был издан закон, запрещающий коронацию любого принца до свадьбы. Более того, при коронации короля невеста должна была склониться перед ним раньше, чем все остальные его подданные, — главный символ почтения его правления. Неприятная, но традиция.

— Мятежная королева, бросившая вызов супругу и решившая построить собственный замок на другом конце города? — Хестер одобрительно кивнула. — Мне нравится.

Алек засмеялся.

— Ты знаешь, что меня назвали в ее честь?

— Правда? — Хестер удивилась. Она думала, что мятежную королеву старались забыть. — И ты не хочешь здесь жить?

Она повесила рюкзачок на плечо и с благоговением обвела взглядом резные созвездия на сводчатом потолке большого зала замка. Дворец сверкал позолотой, а замок отличался ручной резьбой и роскошными садами. Он очень удачно вписался в береговую линию, часть постройки стояла на самом краю скалы.

— Там есть ход вниз на берег. Я покажу тебе. По слухам, королева проводила по нему своих любовников.

— Именно любовников — во множественном числе?

— Очевидно. Говорят, она была ненасытна.

— И ты назван в ее честь? — уточнила Хестер.

Алек засмеялся.

— Моя мама всегда говорила, что это были только слухи. А факт заключался в том, что она была лучшей королевой, чем он — королем, и он не мог этого вынести.

Хестер застыла при упоминании о его матери.

— Судя по всему, твоя мать была совершенной женщиной.

— О да. — Принц повернулся и направился к двери. — Пойдем, я покажу тебе бальный зал. Он явно не собирался распространяться на эту тему, и Хестер не могла его винить.

Через две минуты Хестер восторженно разглядывала большое богато украшенное помещение, с великолепной резьбой по дереву и низко висящими канделябрами.

— Вот это да! Я просто… — Она замолчала, чувствуя, как перехватило дыхание. — Это невероятно.

Алек остановился перед ней и погладил по щеке.

— Кажется, тебе иногда бывает трудно облечь свои мысли в слова, не так ли?

Разумеется, он все видел. Каким-то непонятным образом он подошел слишком близко. Его рука на ее талии была такой легкой, такой нежной, Хестер даже не была уверена, там ли она. Но электрический ток, бегущий по венам, подтвердил ее подозрения.

— Что ты…

— Тренируюсь. Нам же еще предстоит первый танец, — ответил он раньше, чем она успела закончить фразу.

— Ты шутишь? Мы будем танцевать? Но я не умею!

— Просто расслабься и следуй за мной. — На его щеках опять появились ямочки. — Все будет хорошо.

Она положила ладонь ему на грудь, удерживая его на расстоянии. Внезапно почувствовала, как горят кончики пальцев. Искушение дотронуться до него было почти непреодолимым. И они вовсе не танцевали. Они стояли неподвижно, очень близко друг к другу, кажется, даже не моргая и не дыша. Время исчезло. Алек был очень близко, и она потерялась во мраке его глаз, растворилась в потоке исходящей от него энергии, окутывавшей ее.

— Зачем сопротивляться? — тихо спросил он.

Конечно, он знал, разумеется, он видел ее смятение и желание. Но сдержанность заставила ее все отрицать.

— Чему сопротивляться?

— Неизбежному.

— Я отказываюсь быть неизбежностью, — хрипло прошептала она, призвав на помощь все свои инстинкты самосохранения.

— Есть по этому поводу хорошая пословица, — улыбнулся Алек. — «Назло лицу порезать нос».

— Ты считаешь, что я упускаю что-то важное только потому, что не поддаюсь твоим чарам?

— Мне нравится, что ты чувствуешь необходимость прилагать такие большие усилия. Это заставляет меня думать, что я проник под твою колючую оболочку.

— Значит, я дикобраз? И должна думать, что ты очарователен и неотразим?

— Знаешь, что я думаю? Я думаю, ты решила, что я большой плохой парень, волокита и дамский угодник. И это делает меня почему-то ужасным. Уж извини, дорогая, но я действительно люблю секс. Возможно, если ты попробуешь, то тоже найдешь его не таким уж плохим. Но вместо этого ты стараешься держать меня на расстоянии, не обращая внимания на тот очевидный факт, что между нами явно протекает некая химическая реакция. — Он подался ближе. — Искры, Хестер, летят всякий раз, когда мы видим друг друга.

Она опустила глаза.

— Я просто думаю, что неразумно нарушать установленные границы. У нас контракт. Это все.

— Контракт, включающий два поцелуя, — засмеялся Алек.

В животе у Хестер запульсировало.

— Только два. И оба на публике, так что они не смогут перерасти в нечто неконтролируемое.

— Знаешь, с тобой намного интереснее находиться рядом, чем я мог себе представить, Хестер.

Ее улыбка исчезла. Хестер хотелось, чтобы он вел себя как-то иначе, поскольку это сочетание игривости и серьезности оказалось настолько соблазнительным, что мешало думать и пробуждало к жизни те тайные части ее естества, которые она тщательно прятала.

— Я… не… — Она замолчала, почувствовав, как по телу пробежала волна дрожи, и сделала шаг назад, чтобы быть подальше от его энергии.

Алек остался на месте, внимательно глядя на нее.

— Ты боишься меня?

— Удивительно, но нет.

— Значит, ты беспокоишься о… — Алек нахмурился.

Было намного легче разговаривать обо всем остальном, кроме бушующих эмоций, которые он вызвал в ее душе.

— Прессе, интернет-троллинге.

— Ты не умеешь лгать, Хестер. Скажи мне настоящую причину.

— Слова могут причинять боль, — продолжала настаивать она.

— Возможно. Иногда. — Он кивнул. — В зависимости оттого, кто говорит.