в чем меня обвиняют. Помешать этому господину оболгать меня под присягой я не могу, а мы с вами оба знаем, к чему слову прислушается суд. Но подтверждать эти наветы самому – последнее дело.

– Осип Эдмундович, я вам верю. Более того, нам удалось найти автора записок, что так волновали Татьяну. Поэтому я предприму все от меня зависящее, чтобы вас выпустили отсюда как можно скорее.

– О, я буду премного благодарен, – сказал Вайс с теплотою в голосе. – Только, боюсь, вы слишком молоды, и еще не ощутили все тяготы вашей работы. Поверьте старику, я на своем опыте представляю, что ваше ведомство с обязанностью карать справляется куда лучше, чем с обязанностью защищать. Поэтому не корите себя слишком сильно, если исполнение вашего обещания затянется. А я, в свою очередь, не буду ловить вас на слове. Главное – найдите убийцу Танечки.

– Именно это я и намереваюсь сделать, – пообещал Черкасов. – Но, может быть, в заключении вам все-таки пришла в голову мысль о том, кто мог бы настолько желать ей зла, чтобы убить?

– А я смотрю, вы тоже принадлежите к числу служителей благочиния, кои считают, что сидение в темнице благотворно влияет на умственную деятельность, – нашел в себе силы на иронию Вайс. – Боюсь, что нет. Могу лишь предположить – и это не утверждение, а лишь мысли в слух – что никто из мужчин в театре не имел причин ее ненавидеть. Господин Сурин ее боготворил, ценил больше, чем свою непосредственную партнершу. Господин Безуцкий не позволил бы пойти наперекор воле старшего товарища. Селезнев… – тут Осип Эдмундович поморщился. – Это человек мелочный, неприятный, но если не загонять его в угол – трусливый. Ему не хватило бы духу. Поэтому, могу лишь процитировать многоуважаемого автора «Могикан Парижа» – ищите женщину.2

В этот момент в камеру заглянул охранник:

– Константин Андреевич, ищуть вас там! Покойника нашли навроде!

***

– Значит, вы мало того, что остались без свидетеля, – продолжил Василисов. – но еще и нашли настоящего автора записок, что снимает часть подозрений с режиссера. Поклонником эпистолярного жанра оказался Родион Сурин, а не Осип Вайс, правильно?

– Верно, ваше высокоблагородие, – подтвердил Константин. – Господин Сурин, будучи человеком страстным, без памяти влюбился в Татьяну Георгиевну. Однако она, будучи молодой женщиной скромной и приличной, его навязчивые ухаживания отвергла. Поклонника это не остановило, и, хотя на людях он держался вежливо и отстраненно, каждую неделю отправлял ей букеты с записками… Скажем так, все более экстатического содержания. Перед последней репетицией в записке было сказано, что Сурин не мыслит без любимой жизни и наложит на себя руки если она не ответит на его чувства.

– Какой сюжет для грошовой оперетки пропадает, право слово, – скривился чиновник особых поручений. – Но такой горячий молодой человек невольно тоже попадает под подозрение, не находите?

– Нахожу, ваше высокоблагородие. Но, к сожалению, мы никоим образом не смогли установить, где он мог бы добыть яд. Да и дальнейшие его действия не вписываются в эту версию. Такой человек должен либо покончить с собой вслед за возлюбленной, либо удовлетвориться местью. Если Сурин убийца, то ему не имело никакого смысла публично сомневаться в показаниях Селезнева и, тем более, вызывать того на дуэль. Ведь Григорий Никифорович невольно отводил от него все подозрения.

– И явиться к обидчику дабы закончить начатое он тоже не мог, так как в момент убийства Селезнева находился у вас в части, – констатировал Василисов.

– Именно так. Секундант Сурина, господин Безуцкий, также из дома не выходил, это подтверждают его слуги и матушка.

– И какова ваша версия?

– Я не сомневаюсь, что убийства Филимоновой и Селезнева связаны между собой, – постарался как можно увереннее изложить свою точку зрения Константин. – Думаю, ссора в театре спугнула настоящего преступника. Ведь если Сурин публично бросил тень на правдивость показаний Григория Никифоровича, то его могли начать допрашивать с большим пристрастием. А что, если бы он под давлением действительно вспомнил что-то полезное для следствия и указал на истинного убийцу? Поэтому злоумышленник подкараулил его после возвращения из больницы и зарезал. Хотя, простите, подкараулил немного неправильное слово…

– Почему же? – сложил пальцы домиком Василисов.

– Видите ли, Селезнева нашли в своей спальне. На входной двери нет следов взлома, также нет следов борьбы в коридоре. Похоже, что Селезнев сам впустил своего убийцу. Значит, они были знакомы, и покойный доверял преступнику в достаточной мере, чтобы открыть ему дверь и провести в комнату.

– Интересно… А что, кстати, говорит ваш медик? Этот, как его… С дурацкими стишками…

– Доктор Покровский. Он указал на любопытственную деталь. Меня очень удивил нож, торчащий из груди. Ведь нанести удар в сердце не так просто, как может показаться.

– Ну да, – кивнул Василисов. – Для этого требуется либо умение, либо удача.

– Эта мысль и пришла мне в голову. Уважаемый Иван Сидорович утверждает, что убийца не обладал ни тем, ни другим. Прежде, чем вонзить нож в сердце, преступник нанес несколько ударов в живот. Также у Селезнева есть многочисленные раны на руках.

– Он защищался.

– Именно. Все раны неглубокие, но их очень много. Это может свидетельствовать об их малой силе, но большой аффектации. Финальное положение ножа с большой вероятностью является случайным. Предположу, что Селезнев упал, убийца навалился на него сверху, в результате чего орудие плотно засело в грудной клетке, меж ребер. У преступника не хватило сил извлечь его обратно.

– А это, в свою очередь, означает, что преступник испачкался в крови жертвы, – подхватил Василисов.

– Да. К сожалению, дворник не видел посторонних до вечера, когда к нему подошел Павел Сергеевич Руднев…

– Ах да, учитель ведь тоже, по странному стечению обстоятельств, присутствовал и в театре, и в квартире Селезнева…

– Это не совсем так, – постарался защитить друга от подозрений Константин. – В театре он не поднимался на сцену, а потому не мог подсыпать яд. Это подтверждаю и я, и актриса Костышева. А Селезнев был мертв уже минимум час к моменту визита Руднева.

– В таком случае, намекните уважаемому господину учителю, что пока я смотрю на эти совпадения сквозь пальцы. Но если Павел Сергеевич продолжит, абсолютно случайно, конечно же, крутиться вокруг подозреваемых, свидетелей, следователей и прочих участников расследования, то мне придется принять меры. Надеюсь, я ясно выражаюсь.

– Безусловно, – Черкасов поспешил перевести тему, внутренне ругая Павла за излишнюю любознательность, которая уже привлекла внимание чиновника особых поручений. – Как я уже говорил, дворник посторонних не видел, а от публики, сами понимаете, не поступало заявлений об окровавленных субъектах, прогуливающихся по Дворцовой улице. Мы также продолжаем поиски, но одежды с