Понятие «фитоэстрогены» появилось в начале прошлого века, когда ученые открыли свойство некоторых компонентов растений работать по принципу человеческих гормонов эстрогенов. Свойство это обычно называют «ключ-замок», чтобы обычным людям было понятно: для того чтобы гормон активировал определенную команду, он должен совпасть с клеткой, как ключ с замком. «Резьба» человеческих эстрогенов для этого вполне подходит, а вот компоненты растений в этом смысле не слишком хороши – они вроде бы очень похожи структурно, но «ключ» этот «замок» в лучшем случае царапает и проворачивается вхолостую. Ученые наверняка страшно гордились идеей назвать эти компоненты растений именно фитоэстрогенами – как ловко у них вышло, всего одним словом можно объяснить сложнейший принцип работы! Никто не знал, что ситуация в наше время развернется совсем в другую сторону и слово «гормоны» приобретет отрицательную коннотацию для подавляющего большинства людей.

Фитоэстрогены – это сразу несколько классов веществ. Их содержат соя, большинство ягод, бобовые, абрикосы, чай, красный клевер, шпинат, свежая капуста и брокколи (продолжать можно долго, список большой). В растениях они отвечают за привлекающий или отпугивающий насекомых запах, руководят процессами роста клеток, защищают себя от грибка. И даже влияют на размножение своих потенциальных врагов, если судить по истории австралийских овец в сороковых годах прошлого века, когда из-за клеверной диеты овцы становились бесплодными, их поголовье стремительно сокращалось, поля клевера же, напротив, заколосились. Разница только в деталях: для человеческого организма такие команды будут непереводимой игрой слов, из которых каждый организм вынесет что-то свое.

Фитоэстрогены наиболее активно исследуются последние десятилетия, и в одной из обобщающих диссертаций результаты назвали «удручающе несовместимыми». На разных тестовых группах эти вещества показывают разные и иногда абсолютно противоречащие друг другу результаты: у одних женщин они снижают вероятность развития рака груди, у других – повышают. Это интересно, потому что статистика гормонозависимых видов рака (рак груди и миома матки, например) у жителей азиатских стран – в рационах которых традиционно много сои – очень низкая. Как и статистика по заболеваниям сердечно-сосудистой системы и остеопорозу – болезням, которые тоже зависят от гормонального статуса, – у людей старшего возраста. Из всех исследований пока можно сделать только один полезный вывод: ученые изучают фитоэстрогены в клинических дозировках пищевых добавок, но никак не в косметике. Потому что «протащить» изофлавоны сои куда-то дальше рогового слоя – задачка не из легких, да и их эстрогеноподобная активность на коже не доказана: есть данные только о том, что бо́льшую часть этих компонентов организм воспринимает как антиоксиданты, вещества довольно мощные, но все-таки совсем иного действия.

Здесь нужно четко разобраться в формулировках. Вещества с эстрогеноподобным действием все-таки называются ксеноэстрогенами – это некоторые пестициды, консерванты, бисфенол, в них нет ничего хорошего. Флавоноиды растений некорректно называть «эстрогенами» с любой приставкой. Они действительно могут показывать вау-эффект на коже, укреплять, разглаживать, улучшать цвет лица, но обычно это бывает в тех случаях, когда до нанесения средства в этой конкретной коже наблюдался дефицит именно этих компонентов. Потому что их клиническая эффективность при топическом нанесении довольно слаба. Как только «голод» кожи будет утолен, весь яркий и быстрый эффект сойдет на «нет».

Юлия Щербатова, звездный московский дерматокосметолог

С формулировкой «эстрогеноподобная активность» дела действительно обстоят не очень радужно. В частности, именно под этот каток в свое время попали парабены – консерванты, которые долгие годы использовались совершенно спокойно, были изучены и сертифицированы как безопасные. В 2004 году случилось эпическое открытие доктора Филиппы Дарбре – она опубликовала научную работу, описывающую, как в 18 из 20 образцах опухолей груди были обнаружены остаточные следы парабенов, которые туда чисто теоретически могли попасть из антиперспирантов или кремов для тела. Научное сообщество немедленно заволновалось, коллеги по цеху тщетно пытались объяснить, что 18 из 20 образцов – это, говоря научным языком, ни разу не выборка; провели больше тысячи независимых исследований, доказывающих безопасность парабенов. Сама доктор Дарбре попыталась объясниться, что ничего такого сенсационного она и не планировала заявлять и что эксперимент был не слишком чистым в буквальном смысле (на некоторые стекла могли попасть посторонние вещества, а некоторые и вовсе были потеряны). И что единственной ее целью была сама дискуссия, она хотела поднять вопрос для дальнейшего изучения. Этого она успешно достигла: следующие несколько лет ученые не сидели сложа руки, десятки новых работ снова полностью оправдали парабены с точки зрения безопасности, но было поздно – общественность с первого раза усвоила тезис, что парабены вызывают рак, и никакие научные доводы этот резонанс не перебили. С 2014 года несколько видов парабенов запретили в Евросоюзе с очень странной формулировкой, которая переводится примерно как «опасность в низких концентрациях все еще не доказана, но, раз люди так волнуются, давайте запретим». Сегодня фраза «без парабенов» на упаковке служит символическим оберегом высоких продаж и работает всегда, даже несмотря на то что парабены сейчас практически нигде не используются.

Вопрос гормонов в косметике можно было бы закрыть одним простым фактом: использование их в косметических формулах в принципе запрещено законодательно практически везде. При прохождении сертификации каждая формула проверяется на биологическую активность, и гормоны в состав могут попасть только в том случае, если это средство выписывает врач по рецепту (и это уже будет не крем, а лекарственный препарат со всеми вытекающими тестами и полным исследованием эффективности). Причем речь здесь даже идет не о «подобном» гормонам воздействии; есть составы с компонентами животного происхождения, в которых чисто теоретически может остаться материал источника – так называемый биологический мусор. Для плацентарной косметики, например, это актуально, и марки, которые ее производят, отдельно рассказывают, как именно происходит процесс очищения животной плаценты и зачем она вообще нужна (если коротко, то это отличное питание для кожи, но искать в плаценте каких-то сверхсвойств не стоит именно потому, что все биологически активное из нее вычищают до того, как положить в баночку с кремом). Конечно, если побороть этическое противоречие, мешающее наносить на кожу компоненты, выделенные из каких-то других живых существ из плоти и крови. В какой-то момент я поймала себя на мысли, что использовать крем с плацентой все-таки могу (работает он правда круто, и французы Biologique Recherche, и японцы Bb Laboratories знают свое дело). А вот от перспективы плацентарной капельницы с примерно тем же составом, но другой концентрации мне становится как-то дурновато. Но с этикой в контексте животных компонентов вообще сложно: есть, например, активное движение против эксплуатации пчел. Есть защитники улиток: для оптимизации сбора слизи улиток не убивают – их пугают ярким светом,