— Зовите меня просто Макс, — галантно поклонился он Софье. — Буду рад помочь с выбором обуви и аксессуаров.

Софья поудобнее расположилась в кресле. Однозначно, ей нравится такое положение вещей. Почему бы не насладиться ситуацией? Софья потягивала шампанское, отвергала одну пару обуви за другой, сумки ей не нравились — то слишком объемная, то до смешного крохотная. Цвет не тот, форма непонятная. Она не капризничала, просто высказывала свое мнение.

Поскольку в брендах Софья не разбирается, и цену вещам не знает, то может говорить о них то, что думает. В итоге сошлись на бежевых туфлях с тонким золотым ободком на каблуке и классических черных лодочках. Они подойдут под любое платье.

— Наряд от Ральфа Лорена прекрасно дополнит клатч Сантони. Тончайшая бежевая зернистая кожа отполирована до максимально деликатного блеска, — нахваливал изящную сумочку стилист. — На мой взгляд именно платье Ральфа Лорена подчеркнет вашу индивидуальность и идеальную фигуру.

Вот! Фигура у Софьи идеальная! Она не сама это придумала, стилист сказал. Правда, наверняка льстит. Но Ярцеву стоило бы это послушать. А не отправлять Софью на изнурительные занятия фитнесом.

Стилист покрутился вокруг Софьи, прошелся расческой по ее волосам, поправил локон, придавая ему небрежность.

— Рекомендую отказаться от прямого среза и сделать небольшую градуировку волос.

— Я подумаю, — не стала возражать Софья.

Как-то очень быстро она почувствовала себя королевой. А как иначе, если вокруг тебя скачут несколько человек, подбирают наряды, откровенно льстят, но при этом дают дельные советы?

Держа клатч в руке и стараясь не запутаться в длинном платье, Софья неспешно выплыла в зал, где ее торжественного выхода ожидал Ярцев.

Он не дрожал от нетерпения, а лениво перелистывал какой-то глянцевый журнал и откровенно скучал. На столике рядом с ним дымилась недопитая чашка кофе и лежало надкусанное миндальное печенье.

Ярцев медленно поднял взгляд на Софью.

— А ты быстро, — искренне удивился он.

— Ты что, смеешься? — хмыкнула она. — Прошло минут сорок, а то и больше

— Нет. Ты и правда быстро. Как правило приходится седеть часа полтора, ожидая, на чем дама остановит свой благосклонный взгляд.

— Ну, я не твоя дама, и я не любитель мерить шмот… одежду, — поспешно поправилась Софья, вспомнив, что ей предстоит стать истинной леди. — Так чего скажешь? Мне это платье понравилось больше всего.

— Браво, отличный вкус, одобряю! — кивнул Ярцев.

— Вот только сумочка так себе. Я бы предпочла что-то покрупнее. В нее же ничего не полезет.

— Да, ведро картошки сюда точно не поместится, — согласился Дмитрий. — Но сумочку можно выбрать в другом магазине. А сейчас покажи, что ты еще выбрала из платьев.

И черное, и красное показались Ярцеву слишком банальными. Да и Софье больше всего понравилось медное с кристаллами. Изящное и элегантное, нарядное, но не вызывающее. В нем Софья чувствовала себя комфортно.

— Я рад, что со вкусом у тебя все в порядке. Пришлите платье в отель, — попросил он менеджера. — А теперь пойдем, погуляем по городу, насладимся историческим центром и восточными сладостями. Кстати, Максим просил купить ему настоящей баклавы. Он хочет вечером угостить своих друзей. В отеле она совсем не такая, какой должна быть.

— Макс понятия не имеет, как выглядит настоящая баклава.

— Я ему объяснил. И пообещал, что мы ее купим.

— Мы?

— Я. Но скажем, что ты. Не надо, чтобы твой сын думал, будто я спонсирую даже такие мелочи. Это совершенно не к чему.

Глава 20

К ужину Софья вышла в новом платье. Ярцев смотрел на нее и не верил своим глазам. Да, в бутике этот наряд ему понравился. Но теперь, в обстановке роскошного ресторана, Софья выглядела совсем иначе. Платье струилось по ее телу, обволакивало, подчеркивало все достоинства, ткань загадочно мерцала, переливалась в свете хрустальных люстр. Волосы небрежно рассыпались по плечам. А какие изящные босоножки! Глаз не оторвать от ножек, на которые они надеты.

И только одно было плохо — неуверенный взгляд Софьи. Он портил все.

— Максим, как тебе платье твоей мамы? Нравится? — поинтересовался Ярцев.

— Да, хорошее. У нее есть похожее. Только то красивее и блестит сильнее.

Однозначно, ребенок пошел в мать и ему совершенно начхать на мировые бренды. Возможно, с годами он научится отличать Гуччи от рыночного гламура. А скорее всего, ему это вообще не понадобится в жизни. Ведь если подумать — не в брендах счастье.

Макс быстро расправился с эскалопом, запил апельсиновым фрешем, подхватил под мышку коробку с баклавой и помчался к друзьям угощать восточной сладостью. Аниматоры собрали детей на улице и на этот раз обещали научить африканским танцам.

В отличие от аниматоров, Ярцев собирался танцевать с Софьей традиционный вальс. Не запутается ли она в длинном струящемся подоле роскошного туалета? Не упадет ли с высоченных шпилек потрясающих туфель? Не пригвоздит ли этой самой шпилькой его ногу к паркету? Скоро он это узнает.

— Софья, скажи честно и откровенно, почему у тебя такой взгляд? — Дмитрий положил свою ладонь на узкую ладонь Софьи.

Она резко выдернула руку и виновато улыбнулась:

— А что не так с моим взглядом?

— Ты как Баба-яга в тылу врага. Смотришь настороженно, напряженно. Ты что, расслабиться не можешь?

— Не могу. А я что, правда на Баба-ягу похожа? — слегка обиделась Софья.

— Нет, — сокрушенно вздохнул Ярцев. — Это была метафора. Возможно, не слишком удачная. Ты как загнанный в угол зверь.

— Мышь? Которая серая, обыкновенная? — усмехнулась Софья, припомнив свое школьное прозвище.

— Мышь — не зверь. Она… Она… — Ярцев попытался подобрать слова. — Мышь — грызун. Или млекопитающее? Короче, неважно. У тебя вид испуганный и настороженный. Ты на отдыхе, расслабься, наконец. Что тебя смущает? Ты — симпатичная, в целом, молодая женщина. Одежды на тебе на полляма. Тебе все женщины в этом зале сейчас завидуют.

— Пол чего? Ляма? — с испугом спросила Софья.

— Не бери в голову, — отмахнулся Ярцев.

— Ты купил мне этих шмоток на полмиллиона? — с ужасом уставилась на него Софья.

— Неважно.

— Еще как важно! — возмутилась Софья. — А если я на подол платья уроню этого гребаного лобстера? — ткнула она ножом в красную клешню в соусе «Термидор». — Я с тобой вовек не расплачусь и еще