наполовину засыпанного строительным мусором, по ту сторону был сумрак, под ногами была куча битых кирпичей об какие он едва не сломал ноги удивляясь откуда они тут взялись? Странно, но теперь он был не в бомбоубежище, а в каком-то полуразрушенном доме, впереди был виден свет и Павел направился к нему. Это оказался бывший проём двери ведущий куда-то на улицу. Вход перекрывала наполовину сорванная с петель деревянная дверь. Он протиснулся через неё и вышел наружу.

Но вместо панорамы города 80-х увидел унылый пейзаж из старых домов ещё похоже дореволюционной постройки, многие из которых были к тому же разрушены. Несколько человек одетые в лёгкие пальто шли мимо по дороге. Здание из которого он вылез было точной копией дома в каком жила его бабушка, но он выглядел так словно его очень долго расстреливали из крупнокалиберного пулемёта. Много зияющих чернотой провалов окон, выщербленных в закопченной от огня стене. Он обошёл здание вокруг и практически сразу увидел людей и проезжающие по дороге машины. Но это явно были не 80-е, это уже были какие-то 40-е. Он сделал шаг пытаясь понять, как он здесь оказался и куда девался портал в 80-е? Люди идущие мимо удивлённо осматривали его и перешёптывались. Мир вокруг него был похож, как после второй мировой войны, Павел почувствовал, как его сердце забилось быстрее, погружаясь в атмосферу удивления и тревоги. Остановился, огляделся, пытаясь собрать мысли. Навстречу ему шла женщина в тёмном длинном платье, с корзиной на руке, взглянула на него с недоумением. — — Эй, ты не здешний что ли? — произнесла она, отступая назад.— Одёжа у тебя странная, но уж больно ладная. Не поменяешь на керосин? Целый бидончик тебе дам.

— А, нет…извините…мне пора.— Павел заметался на месте, чувствуя тошноту и ползучий страх в сердце.

Он прошёл чуть вперёд мимо разрушенных зданий, заметил группу мужчин, они стояли у ярко горевшего костра и обсуждающих что-то сгорбившись, их лица были жёсткими и уставшими. Они бросали настороженные взгляды в его сторону, словно искали в нём угрозу. "Что за странный сон? Или это не сон вообще?"— убеждал себя Павел, но каждый новый звук вокруг только подтверждал, что это реальность, в которую ему предстоит погрузиться.

Он медленно подошёл к одному из мужчин и спросил:

— Вы меня извините ради бога, вы не подскажите где я нахожусь?— Тот прищурился и ответил:

— Ты что с похмелуги? В городе ты, в городе!..— Ты явно тут не местный, — с презрением глядя на его одежду рассмеялись они гортанным неприятным смехом. С этим ответом Павел почувствовал, как в его душе зреет страх — он не просто заблудился во времени, он оказался в мире, в котором выживание стало единственной целью.

— Да, вы правы наверное, а какой год сейчас не подскажите?— Этот вопрос вызвал очередной взрыв веселья на осунувшихся лицах и на Павла начали смотреть уже как на сумасшедшего.

— Ты откуда чудик взялся то? Давай вали отсюда подобру- поздорову, а то старшой придёт наваляет по шее, что без дела трёшься тут.

Павел только сейчас заметил, что это рабочие какие занимались восстановлением дома. Недалеко лежали инструменты, громоздкая электрическая бетономешалка возле которой стояло ещё пара человек в засаленных костюмах засыпающих в неё лопатами песок с цементом.

Послышался конский топот и из-за угла соседнего дома на белом жеребце выехал военный в форме образца опять таки 40-х годов, за спиной винтовка болтается, на поясе портупея с пистолетом.

Подскакал ближе резко осадил коня и зычно закричал:

— Кааанчай перекур! Чего встали дармоеды? А ну живо принимаемся за работу.— Потом увидел столбом стоящего Павла.

— А ты чего тут стоишь зенки вылупил? Иди отседова по добру по здорову.— Тот повернулся и зашагал в обратном направлении, но по пути увидел деревянный щит на котором была приклеена газета “Правда”. Он впился в неё глазами ища дату, вот она: 14 апреля, 1947 года. “Мать его женщина, как его угораздило попасть сюда?” Страна два года только после войны, кругом разруха, продукты по карточкам, бабушка рассказывала, как тяжело было первое время и голодали, и бедовали. В этом прошлом ему точно места не будет, надо срочно попытаться вернуться назад, в своё время. Он отошёл от щита и заметил, что военный на лошади подозрительно за ним наблюдает, потом стегнул её нагайкой и мелкой рысью приблизился к нему.

— Гражданин, можно увидеть твои документы?

— Я их дома оставил здесь…я схожу сейчас за ними.— Павел указал рукой в направлении дома сам пытаясь сориентироваться в какую сторону ему бежать.

— А ну стой! Стрелять буду!— Военный поскакал вслед за убегающим Павлом на ходу пытаясь расстегнуть кобуру.

Раздалось несколько выстрелов, пули с визгом отрикошетили от кирпичной кладки, Павел увидел сорванную с петель двери и нырнул в неё. Военный спешившись с лошади держа пистолет на изготовку решил преследовать его, но как только вошёл в тёмный проём тут же получил удар деревянной палкой по голове от чего практически сразу потерял сознание.

— Прости мужик, но тебе никак нельзя со мной.— Пробормотал Павел при свете фонарика на телефоне осматривая заваленное битым кирпичом помещение. Стараясь прийти в себя и унять дрожь в коленях он постарался успокоиться и найти лаз ведущий в коридор. Тени, играющие на стенах, казались зловещими. В комнате под кирпичными обломками лежала сломанная мебель, в углу покрученная металлическая кровать на стенах кое где ещё сохранились даже бумажные в цветочек обои. Он понимал, что задерживаться здесь нельзя: он был не только потерян во времени, но и стал объектом преследования.

Осторожно прокравшись к окну, выглянул наружу. Грязные улицы, заброшенные здания и люди, живущие под гнетом послевоенной реальности – все это напоминало кошмар, из которого он не знал, как вырваться. Раздались крики военных, и сердце забилось быстрее. Он сумел найти лаз через который попал сюда за пару секунд до того, как солдаты вошли и нырнул в него, потом очень тихо заложил его половинками кирпича и подсвечивая себе дальше фонариком с облегчением найдя коридор бегом помчался по нему к себе в квартиру. Никто его не преследовал, он перевёл дух и закрыл дверь на засов придвинув шкаф на место к стене. Потом метнулся к окну в зале и убедился, что за окном не 1947 год. Глубоко выдохнув он присел на край дивана и трясущимися руками перепачканными красной кирпичной пылью закурил сигарету.

Глава