Улыбнувшись, она подошла ко мне и впилась в мои губы долгим и страстным поцелуем. Мне вдруг стало так неудобно из-за этого перед братом. Наверное, ему неприятно видеть, как она по-хозяйски меня лапает. Но госпожа, со свойственной ей непринуждённостью, тут же превратила движения своих рук в ласку. Конечно, моё тело отреагировало на столь редкую нежность должным образом. Что ещё больше усугубило моё чувство вины перед Митькой.

— Какая же ты тварь, — с ненавистью в голосе прошипел брат. — Сломала его, а теперь будешь использовать в качестве наглядного пособия?

— О нет, — прижавшись ко мне всем телом, промурлыкала довольным голосом госпожа. — Я буду использовать его по-другому.

И я почувствовал, как она вкладывает в мою правую руку жезл, а потом отстраняется.

— Слабак, Хиляк неправильно обратился ко мне. Как он должен был сказать?

Отступив на пару шагов, госпожа сложила руки на груди и с презрением посмотрела на Митьку.

— Моя госпожа? — с трепетом, граничащим со страхом, я опустил свой взгляд на жезл боли в своей руке.

— Правильно, Слабак. Потому что он, как и ты, кто?

Я начал подозревать, чего от меня захочет госпожа от меня через пару правильных ответов. И всё равно не мог не произнести:

— Ваш раб.

— Умница. А послушный раб сделает всё для своей госпожи, так?

— Так, — всё ещё надеясь на чудо, ответил я, стараясь не смотреть даже в сторону Митьки.

— Накажи его за это, для меня.

Я вздрогнул, оторвал взгляд от жезла в своей руке, посмотрел на Митьку, который пожирал глазами, полными ненависти, госпожу. Причинить боль? Ему?

— Слабак, — с угрозой в голосе сказала госпожа. — Что раб должен делать для госпожи?

Я опустился на колени и поднял руку с жезлом вверх, чтобы госпоже не пришлось наклоняться за ним.

— Я не могу, госпожа, простите, — полным раскаяния голосом ответил я госпоже.

— Опять двадцать пять⁈ — разозлившись не на шутку, прошипела госпожа. — Не хотела я доводить до этого, конечно, но, видимо, придётся. Встань, Слабак. И за мной. Быстро.

* * *

О, это что-то новенькое. Госпожа направилась вниз по ступенькам. Ну да, такой же коридор и такое же количество дверей. Вторая пыточная? Дверь от удара госпожи хлопнула о стенку. Это не просто злиться, это практически в ярости. Плохо дело.

Очень плохо дело! Это не пыточная. Это типичная сцена стриптиз-клуба! Квадрат три на три, на который сразу выходит дверь, дорожка метров пять длиной и шириной метра в полтора, а в конце — круг метра четыре в диаметре, с шестом по центру. И толпа, стоящая вплотную к этой сцене. Подиум высотой всего в полметра, полное ощущение того, что идёшь в толпе.

При этом ты прекрасно видишь поверх голов тех, кто стоит в первом ряду и понимаешь, насколько эта толпа огромна. Видишь все кривые ухмылки, горящие вожделением глаза, кожей ощущаешь их жажду потехи. Паника? О да, именно она. Это уже не страх, это уже высшая форма ужаса. И улыбочки у этих людей такие… Брр…

— Ко мне! — окрикнула меня госпожа, подходя к шесту.

Я заставил себя сдвинуться с места. Десять метров пытки, а ведь я всего лишь иду! Сердце бьётся, как сумасшедшее. Даже дышать трудно, не то, что ноги переставлять.

— Ты, Слабак, плохо понимаешь, что значит «всё», — схватив меня за волосы и протащив до шеста, сказала госпожа. — Заучил правильный ответ, но не выучил, что он означает. Ты не имеешь право на страхи. На чувства. На эмоции. На привязанности. Ты. Мой. Раб. Вещь. С которой я могу и делаю то, что хочу. У тебя нет прав. У тебя нет ничего. Только моё желание и мой приказ. И я надеялась, что ты уже выучил этот урок. Но стоило появиться всего лишь одному Хиляку — и ты тут же показал, как я ошибалась.

И я увидел в её руках ошейник. Обычный, кожаный, с кольцом, к которому прикреплена длинная цепочка. Конец которой шёл к основанию шеста, конечно. Увидев в моих глазах понимание и осознание, госпожа застегнула на моей шее эту жуткую полоску кожи и, похлопав меня по щекам, сказала:

— Все они получили от меня разрешение на то, чтобы делать с тобой всё, что им захочется. Абсолютно всё, Слабак. И пока они не сделают это с тобой — ты отсюда не выйдешь. Ты должен понять, что означает «раб должен делать для госпожи всё». По первому же её требованию. Иначе ты вновь окажешься здесь.

Нет, этого не может быть. Госпожа… не может… Но тогда почему она уходит от шеста к сцене? Почему руки тех, кто окружает подиум, тянутся ко мне? Их же здесь сотни! Возможно, даже, под тысячу. Почему⁈ За что⁈ Мои колени подгибаются сами собой, я падаю вниз, но прокричать мольбу к госпоже уже не успеваю. Десятки рук стаскивают меня с помоста. И ужас завладевает моим разумом.

* * *

— Простите за опоздание, — сказала слегка запыхавшаяся Вика, заняв наконец место за обеденным столом в поместье Соколовых. — Задание на время попалось.

Виталий Сергеевич переглянулся с Юрием, своим старшим сыном. Именно он и проходил в своё время практику по управлению персоналом в «Эре героев». Так что именно к нему, как к специалисту, и обратился Вит, заметив нездоровую тягу дочери к игре.

— О да, квесты на время — ещё тот геморрой, — хмыкнул Николай, младшенький. — Хуже них только рейды на боссов. Ночные.

— Меня на них ещё не берут. Уровень маловат, — степенно ответила Вика, принимаясь за еду.

Традиционный совместный воскресный обед, да. И, похоже, сегодня он рискует превратиться в обсуждение околоигровой тематики, в которой сам Виталий мало что понимал.

— Вижу, ты сильно увлеклась «Эрой», — сказал наконец Юрий, отпив глоток сока. — Помощь не нужна? У меня есть пара друзей, которые там работают на постоянке.

— О, нет, благодарю. Пока всё понятно. Да и ребята из клана мне помогают.

— А какой клан? — оживился Николай.

Сам Ник увлекался «Эрой героев» в классическом для их круга стиле. Купил с ходу лучшее снаряжение, заплатил за прокачку персонажа до максимального уровня, вступил в один из лучших кланов и заходил на пару-тройку часов, побегать на арену, пройти подземелье или сходить в рейд, специально собранный под