— Чего вы желаете от меня, госпожа? — стараясь скрыть панические нотки в голосе, говорю ей я.

— Раб, ты идиот или прикидываешься? — прошипела госпожа, подходя ко мне с жезлом боли в руки. — Хочешь вновь оказаться в пыточной?

— Нет, госпожа, нет! — уже не скрывая страха, быстро отвечаю ей. — Ваш раб просто не знает, что вы хотите услышать после слов его приветствия.

— Уже лучше, — убирая камень от ключицы, довольным голосом сказала она. — После приветствия, я хочу слышать, что мой раб готов выполнить любой мой приказ. Повтори.

Любой приказ? Можно подумать, я могу не выполнить её приказ! Нет, теоретически могу. Но за любым ослушанием, промедлением или неточностью тут же последует наказание. И зачем себя подвергать этой пытке? Ради чего?

— Простите, госпожа. Ваш раб готов выполнить любой ваш приказ.

Камень возвращается во впадину между ключицами, а я прикрываю глаза, внутренне подготавливаясь к волне боли.

— Молодец, — слышу я через секунду и с облегчением выдыхаю. — Отныне будешь приветствовать меня только так. Сначала — указывая, что я — твоя госпожа, а потом — утверждая, что ты — мой раб и что ты готов выполнить мой приказ.

— Я понял, моя госпожа, — сказал я, открывая глаза и тут же запрокидывая голову назад от боли, пронзившей моё тело.

Конечно, я закричал. Госпоже нравилось слушать мои крики. И видеть мои слёзы. Но в последнее время слёзы появлялись всё реже. Видимо, тело привыкало. Боль закончилась в тот же момент, как у меня перестало хватать кислорода для крика. Госпожа, убирая жезл, довольным тоном сказала:

— Молодец, раб. Но ты сам знаешь, как ты слаб. Один ты не удовлетворяешь все мои потребности. Идём, я познакомлю тебя кое с кем.

Вот как? Госпожа решила завести ещё одного раба? Это, наверное, хорошо. Мне будет легче. А то сейчас и передохнуть некогда. Один приказ следует за другим. Или я неправильно её понял? Возможно, она не нового раба себе взяла, а хочет меня сделать сильнее? А познакомить хочет с тем, кто сможет это сделать? В любом случае, госпожа приказала мне идти за собой. И уже направилась к двери в коридор. Значит, и мне пора.

* * *

Коридор — четыре двери, две из которых ведут на лестничные клетки, одна — в спальню и последняя — в пыточную. Причём госпожа направляется именно к ней. А у меня от одного воспоминания о том ужасе все внутренности сводит судорогой. Зачем госпоже туда?

Я зашёл в пыточную вслед за госпожой и остолбенел. Там, где раньше висел я один, теперь висело двое. И лица этих пленников госпожи заставляли меня вспомнить о том, что было в моей жизни до океана боли. Целую вечность назад. Так давно, что даже воспоминания о том времени кажутся выдумкой моей больной фантазии. Несбыточной мечтой. Почему они оба тут⁈

— Лёха, — поражённо выдохнул Митька.

— Не может быть, — удивлённо сказал Тим. — Ал, это ты?

Я же переводил взгляд с пленников на довольную госпожу и обратно, пытаясь понять, как и зачем. Ладно, Митька. Он мог оказаться пленён, как и я. Но Тим? Они что, так быстро набрали нужное количество монет? Или это я так долго здесь нахожусь? И как мне это выяснить? Да и есть ли смысл в этом? Нет, конечно. Всё уже случилось. Они оба — пленники госпожи, как и я. Оба станут её рабами.

— Я только думаю, что пожадничала немного, — надула губки госпожа и прошла вперёд. — Двух новых рабов мне будет многовато. Ты согласен со мной, раб?

При этом госпожа сняла с пояса кинжал и приставила его к шее Тима. Она что, убить его хочет⁈ О нет, только не это! Он с таким трудом добыл это тело и теперь опять его потеряет⁈

— Тварь, — зло выплюнул Тим в лицо госпоже. — Я лучше умру, чем стану твоим рабом!

Я вздрогнул от этих слов. Умереть? Хорошая мысль, но неосуществимая. Для меня, конечно. Но не для Тима! Госпожа же хочет убить Тима! Но ведь тело… А смысл в нём, если оно окажется в том же положении, что и я? О нет, ни брату, ни другу я не хочу такой же судьбы. Я не могу их освободить, но могу хотя бы не дать госпоже превратить Тима в раба.

— Моя госпожа, — моментально выйдя из оцепенения, я опустился на колени и продолжил: — Я ваш раб, как я могу не согласиться с вами?

— Брат… — с испугом в голосе сказал Митька. — Что же она с тобой сделала…

Брат… Ты даже не представляешь, что именно она со мной делала. Но, боюсь, тебе предстоит это узнать. Вывести и тебя из-под удара у меня не получится. Госпожа же рассмеялась искренне и сказала:

— Значит, решено.

Я опустил голову на грудь и зажмурился, чтобы не видеть того, что сейчас произойдёт. Вот только я всё равно услышал, как кинжал госпожи входит в тело Тима, как он хрипит в последний раз и как кричит Митька. Твою душу… Это было почти также больно, как и умереть самому. Прости меня, Тим. Прости, если сможешь. Надеюсь, твой разум вернётся в Рокшенар и ты сможешь пройти этот путь заново. Надеюсь, что Рокшенар всё ещё есть. Хотя… не уверен.

— Тварь! Сволочь! Как ты могла⁈

— Заткнись, — жёстко и холодно ответила на эту истерику госпожа, ткнув Митьку в грудь жезлом боли. — Здесь ты можешь только отвечать на мои вопросы или кричать, хиляк!

Твою душу! Митька закричал пронзительно, по-юношески звонко. И опять из моих глаз покатились слёзы.

— Отлично! — с восхищением сказала госпожа, отступая от Митьки. — Эй, Слабак! Ко мне, живо!

Я вздрогнул от осознания того, что госпожа впервые назвала меня не просто «рабом», а, по сути, дала мне имя, «Слабак». Поднявшись с колен, я тут же подошёл к ней. И, конечно же, она без промедления ткнула жезлом и в меня. На ногах я удержался, хоть и с трудом. И закричал так, как она и хотела.

— Нет, Хиляк проиграл, — облизав губы, сказала госпожа. — Твой крик больше возбуждает. Гораздо. Но как