в экономике Британской империи, которую называли "империей товаров". Колонисты использовали в политических целях те рычаги, которые это им давало. Прежде чем прибегнуть к оружию, они, как известно, совместно бойкотировали британский импорт в знак протеста против парламентского налогообложения.64 Совсем недавно, когда администрация Джефферсона наложила эмбарго на всю зарубежную торговлю, последствия для американской экономики были очень серьезными. Американцы расплачивались за импорт экспортом, включавшим пшеницу, табак, рис, пиломатериалы, "военно-морские запасы" (скипидар, смолу и высокие сосны для мачт кораблей), шкуры и кожу животных, а к 1815 году - хлопок. Действительно, все страны, граничащие с Атлантикой, уже давно были объединены сложной сетью торговых путей, которые, несмотря на усилия

62. Allan Kulikoff, Agrarian Origins of American Capitalism (Charlottesville, Va., 1992), 49; Peter Cartwright, Autobiography, ed. Charles Wallis (1856; New York, 1956), 169-70.

63. Дэвид Джаффи, "Педлеры прогресса", JAH 78 (1991): 511-35. В целом, см. Ричард Бушман, "Усовершенствование Америки" (Нью-Йорк, 1992); Джон Кроули, "Изобретение комфорта" (Балтимор, 2001).

64. См. T. H. Breen, The Marketplace of Revolution: How Consumer Politics Shaped American Independence (New York, 2004).

правительства метрополий, часто разрывали узы меркантильных систем соперничающих империй. С наступлением мира в атлантическом мире в 1815 году Британская и Французская империи значительно уменьшились, а Испанская и Португальская империи находились на последних стадиях распада. Международная торговля, как следствие, расширилась в ответ на возросшую свободу морей, а также расширились возможности для американских производителей сельскохозяйственной продукции найти рынки сбыта за рубежом.

Путешествовать по океану было проще, чем по суше, а океанская торговля была гораздо масштабнее. Люди регулярно пересекали Атлантику более трехсот лет назад; никто не пересекал североамериканский континент выше Мексики до канадской экспедиции сэра Александра Маккензи в 1793-94 годах; единственными американцами, которые сделали это в 1815 году, были ветераны экспедиции Льюиса и Кларка в 1805-6 годах. Обычный океанский переход из Нью-Йорка в Ливерпуль занимал три-четыре недели, но путешествие на запад, против преобладающих ветров и течений, занимало от пяти до восьми и даже больше. (Новости, которые могли бы предотвратить войну 1812 года, и новости, которые могли бы предотвратить битву при Новом Орлеане, были доставлены в западном направлении). Это время не улучшилось с середины XVIII века65.

Янки из Новой Англии стали одним из величайших мореплавателей мира; они уже обогнули мыс Горн и пересекли Тихий океан, чтобы открыть торговлю с Китаем. У них было много общего с голландцами - еще одним мореплавателем, преимущественно кальвинистским народом, который сочетал сельское хозяйство с торговлей, исповедовал религиозную терпимость и не стеснялся покорять коренное население. Американцы, жившие в морских портах, зарабатывали на жизнь не только как торговые моряки, но и как рыбаки, китобои и судостроители. Североатлантическая треска в огромных количествах водилась у берегов Ньюфаундленда, Лабрадора, Новой Шотландии и Новой Англии. Рыбу можно было сохранить путем сушки и еще дольше - путем засолки. Янки, не имевшие земли для ведения сельского хозяйства или свободного времени зимой, могли отправиться на рыболовецких судах. В колониальные времена треска стала одним из важных товаров американского экспорта - в Европу и Вест-Индию. Но после революции Лондон ограничил права американцев на ловлю рыбы у канадских берегов и на торговлю в британской Вест-Индии. Оба вопроса станут предметом дипломатических переговоров после 1815 года. Тем временем рыбаки-янки пытались расширить свой внутренний рынок66.

65. Ян Стил, Английская Атлантика: An Exploration of Communication and Community (New York, 1986), 273-75; Robert Albion, The Rise of New York Port (New York, 1939), 51.

66. Дэниел Викерс, Фермеры и рыбаки (Чапел Хилл, 1994), 263-85; Марк Курлански, Треска (Нью-Йорк, 1997), 78-102.

До 1815 года американцы смотрели в основном на восток, в сторону Атлантики и Европы. Битва за Новый Орлеан побудила их смотреть на запад, но не только на континент: Им все еще нужно было часто оглядываться назад, на океан, который продолжал приносить им товары, людей и новые идеи. В течение следующих тридцати пяти лет и до конца века время и стоимость переходов через Атлантику неуклонно снижались, интегрируя товарные рынки даже на североамериканской границе, что стало ранним примером того, что в нашу эпоху называют "глобализацией "67.

Коренные американцы проявляли не меньшую готовность к участию в рыночной экономике, чем белые. Их склонность к коммерции породила одну из самых быстрорастущих "отраслей" конца XVIII - начала XIX веков - торговлю пушниной. Племена по всей Северной Америке участвовали в ней, ставя капканы на бобров, охотясь на бизонов и ловя морских выдр, чтобы продать их на поистине глобальном рынке. Когда Старый Северо-Запад вокруг Великих озер перестал быть "золотой серединой", его место занял Новый Северо-Запад на Тихоокеанском побережье, где американцы, англичане и русские соревновались за бобровый и выдровый мех. Меха из Орегона продавались в Китае, на Гавайях, в Южной Америке и Европе. Историки больше не верят, что белые торговцы со смехом получали эти шкурки за несколько пустяковых бусинок. Напротив, коренные жители заключали выгодные сделки и получали полезные и ценные для них предметы - даже несмотря на то, что на Тихоокеанском Северо-Западе они иногда уничтожали свою прибыль в эффектных потлачах, чтобы завоевать престиж. Помимо прочих преимуществ, торговля пушниной способствовала миру на границе. Тем не менее, для индейцев она оказалась лишь смешанным благословением, поскольку не только истощала их экологические ресурсы, но и распространяла незнакомые болезни, в том числе зависимость от алкоголя, излюбленного предмета их покупок68.

Увлечение торговлей пушниной побудило самые могущественные племена Великих равнин заключить в 1840 году мирное соглашение друг с другом, чтобы они могли сосредоточиться на прибыльной охоте на бизонов, а не на войне. К тому времени они охотились на бизонов не столько для собственного потребления, сколько для того, чтобы продавать шкуры и одежду белым торговцам. Это привело к серьезному перелому в охоте. Тем временем новые стада одомашненных лошадей индейцев конкурировали с бизонами за пастбища и укрытия на зиму.

67. См. Кевин О'Рурк и Джеффри Уильямсон, Глобализация и история: Эволюция атлантической экономики XIX века (Кембридж, Массачусетс, 1999).

68. Джеймс Экстелл, "Первая потребительская революция", в книге "Туземцы и приезжие" (Нью-Йорк, 2001), 104-20; Робин Фишер, "Северо-Запад от начала торговли с европейцами до 1880-х годов", в книге "Триггер и Уошберн, Кембриджская история коренных народов: Северная Америка, т. 2, 117-82. См. также Дэниел Рихтер, "Квакерская конструкция индейскости", JER 19 (1999): 601-28.

среды обитания. Так же как и животные, поезда белых поселенцев пересекали равнины, направляясь в Юту, Орегон и Калифорнию. Огромные стада бизонов начали сокращаться еще до того, как Буффало Билл Коди и его друзья-охотники заготовили мясо для рабочих трансконтинентальной железной дороги. Несмотря на мифологию