— Если только молоком с коровьей кровью, — ухмыляюсь я, наблюдая как перекашивает Серегину физиономию.

— Я хуею с тебя, Макс. Аборигенками он, значит, побрезговал, а всякую мерзость…

— Расслабься, Серый, наша группа питалась сухпайками.

— Успокоил, а то я думал — всё. Потерял друга, — ржет Копылов. — Ладно, хрен с ней с экзотикой. Расскажи про парижанок?

— Ты в Париже что ли не был?

— Представь себе, — хмыкает Серый. — Ты мне маякни, когда будешь не в разъездах, я мигом прилечу.

Дальнейший разговор течет примерно в том же русле. Интересы Копылова вращаются исключительно вокруг женских трусиков, а я мысленно считаю время до того, как доберусь до розовых с кошаком. Но сначала их надо вручить будущей обладательнице. Десяток комплектов так и лежат запакованные в моей машине. Утром подарить не представилось случая, но вечером моя строптивая Золушка не отвертится. Лично заставлю примерить каждый, а затем лично сниму. Все десять.

За три часа Копылов умудряется нажраться до невменяемого состояния. Не дожидаясь, когда он вырубится прямо за столом, загружаю друга в тачку и отвожу в элитный ЖК недалеко от центра, сдав мертвецки пьяную тушу в хрупкие руки его смазливой подружки. Да-да, сам в шоке, что она существует. От Серого я о ней никогда не слышал. Впрочем, он тоже о Варьке ничего не знает. Вот такая странная у нас дружба.

До закрытия цветочного салона остается почти четыре часа. Два из них уходит на посещение родильного дома, где лежит Маша. Там снова сталкиваюсь с оравой родственников, оккупировавших больничный коридор. Мама выглядит гораздо лучше, чем вчера, но в глазах вся боль мира, от которой у меня щемит сердце. Обняв ее за плечи, спрашиваю, можно ли заглянуть к Маше.

— Сейчас тихий час. Посещения запрещены. Только через двадцать минут запустят, — тусклым голосом отвечает она. — Так волнуюсь за Машеньку и Евочку. Девочки мои, слабенькие совсем…

— Все будет хорошо, мам, — уверенно говорю я, окидывая взглядом собравшихся.

Марка среди них нет. Вики по понятным причинам — тоже. Остальные в сборе. Солнцев держится особняком и заметно нервничает, но это связано не с присутствием внушительной группы поддержки его жены, а с тревогой за Машу.

У нее с детства серьёзные проблемы с сердцем, несколько операций, тяжёлая реабилитация и регулярные обследования. Из-за врожденного порока ей пришлось распрощаться с мечтой о карьере балерины. Беременеть тоже было очень рискованно, но Машка никого не спросила, протянув с новостью до позднего срока.

В итоге стресс и стремительные роды ослабили ее здоровье, но раз врачи заверяют, что ситуация под контролем, я склонен им верить. Машка отвоевала шанс на полноценную семью. Она у нас боец, хоть и считает иначе.

— Ты успел, куда хотел? — неожиданно спрашивает мама.

Удивительно, что в безумной кутерьме вчерашнего дня, она запомнила, что я куда-то спешил.

— Не совсем. Сегодня попытаюсь еще раз успеть, — тепло улыбаюсь, глядя в зеленые глаза с сеточкой воспалённых капилляров.

За эти два дня морщин на ее лице прибавилось и седых волос стало больше. Она словно погасла изнутри, но не выгорела дотла. Мама только с виду маленькая слабая женщина, но за хрупкой внешностью спрятан стальной стержень, и ей есть ради кого жить. Она выдержит этот удар и станет еще сильнее. Я в этом уверен.

Поддавшись порыву, обнимаю ее крепче и целую в щеку. Как в детстве. Я был очень ласковым сыном, и мама часто шутила, что моим будущим подружкам несказанно повезет. Тут она не угадала, но мои женщины никогда не жаловались. Их полностью удовлетворяло то, что есть.

— Ты уж постарайся, Максим. Я очень хочу с ней познакомиться.

Растерянно моргнув, замечаю лукавые огоньки в маминых глазах.

— Вика мне рассказала про твою Варю, — поясняет она. — И про свои сомнения. Ты не слушай сестру, Максим. Поступай так, как велит твое сердце. Если оно выбрало ее, борись и не отступай. Не бывает нерешаемых ситуаций. Любовь — главное движущее чувство, а без него… Без него мы просто барахтаемся от берега к берегу, впустую теряя время. Поверь, отец сказал бы тебе то же самое.

— Я верю. Спасибо, мам, — севшим голосом отвечаю я, чувствуя, как к горлу поступает комок. Я только сейчас осознал, насколько сильно нуждался в этих простых и понятных словах. И мне впервые не хочется прибить Вику за то, что распустила свой длинный язык.

За час до закрытия паркую тачку на стоянке возле ТЦ, рядом с которым находится Варькин салон. Решив не ждать до самого закрытия, быстрым шагом направляюсь к небольшому павильону со стеклянными стенами.

Мелодично звякает дверной колокольчик, когда я уверенно захожу внутрь. Покупателей нет, а выбора цветочных композиций и букетов — море. Вдыхая насыщенный цветочный аромат, оглядываюсь по сторонам в поисках Золушки и, не обнаружив, двигаю прямиком к стойке, из-за которой мне приветливо улыбается невысокая полная шатенка средних лет с табличкой: «Инга. Флорист-консультант».

— Добрый вечер. Для кого выбираете цветы? — медовым голосом интересуется совсем не та, кого я ожидал тут увидеть.

— Добрый, — сухо киваю, не расщедрившись даже на дежурную улыбку и перехожу сразу к сути: — Варвара Богданова здесь работает?

— Варя? Да, здесь. — кивает флорист Инга, с любопытством рассматривая меня с головы до ног.

— И где она? Можете, позвать?

— Так… я ее отпустила, — теряется женщина. — Минут сорок назад. Она неважно себя чувствовала, и ее молодой человек забрал.

Что, блядь? Это дебильная шутка или Варька свою напарницу успела подговорить? Какой к херам молодой человек?

— Кто забрал? — непроизвольно повышаю голос, испытывая острое желание садануть по стеклянной витрине кулаком.

— Ну… жених ее. Из Парижа. Владислав, кажется, — огорошивает меня шатенка. — А вы ей кем будете?

— Тоже жених. Из Парижа, — мрачно цежу сквозь зубы, ошалело переваривая услышанное.

Сука, я же как чувствовал, что нужно раньше приехать.

Варя, твою мать. Как так-то? Не наврала, значит, про своего злоебучего гондона.

— Во Варька дает! То ни одного, то сразу два, но первый на француза больше смахивает, — прыскает Инга, подливая масла в огонь. Хотя куда уж больше? Я и так сейчас взорвусь.

Заведенный как черт, вылетаю из салона. Пульс бешено колотит в висках, отдаваясь в затылке тупой болью. Сев за руль какое-то время тупо пялюсь в одну точку, переваривая Варькино бегство. Именно бегство, потому что иначе ее поступок не назовешь.

Сглатываю мерзкий вкус поражения, пытаясь сложить разрозненные мысли в общую картину. Стратегии, как таковой нет и не предвидится. Варька осознано отрезала мне все пути. Домой к ней ехать глупо. Сомневаюсь, что