– Да-а, – протянул Сотник. – Одних морских злодеев-данов мы приструнили, и тут же взамен им другие объявились. Нет, нужно, как я и говорил, на острове Котлин большую крепость с удобным портом да с хорошей гаванью ставить, и там вот свой флот постоянно наготове держать. Тем самым мы сразу же укорот многим морским злодеям дадим. Путь им на нашу Ладогу уже перекрыли, а придёт время – так и весь Водский залив под себя заберём. Но для этого для начала нужно, чтоб даны нам этот остров уступили. Там у них сейчас небольшой пост с маленькой гаванью есть. Взять-то его на раз-два-три легко можно. И даже вообще без крови обойдёмся. Но лучше, чтобы это всё мы миром с ними решили. Вот и будет тогда наша торговля процветать и шириться, а вы, купцы, не будете от каждого паруса на горизонте шарахаться.

– Да-а, хорошо было бы так, как ты говоришь, устроить, но сомневаюсь, чтобы нам его даны просто так вот отдали. А вообще, нужно с Тысяцким о том потолковать. В первую голову он ведь этим озабочен, да и всем на руку было бы, если бы морские пути чистыми для нас стали.

– Ну, ладно, теперича уже к нашим делам. Тебе любекский бургомистр грамотку вот передал через меня, прочитаешь на досуге, – и Селянович передал свиток Андрею. – Шлёт он на словах своему барону низкий поклон и долгие, долгие лета. И ещё просит передать, что потребности в Андреевских товарах постоянно растут и все, что было послано ему в прошлый раз для торга, уже давно там продано. С начала следующей навигации он с нетерпеньем будет ждать новый караван из баронского поместья.

– Ладно, посмотрим, что да как. – Кивнул в ответ Сотник. – Я так понимаю, что это последнее плаванье уже для этого года?

– Ну да, так-то две или три ладьи ещё, может быть, подойдут сюда из западной Фризии, и от англов ещё одну ждём, но там так уже, мелочёвка обычная будет. А эти четыре когга мы перегрузили на Ладоге на речные ладьи и сюда быстрее поднялись. Вода сейчас стоит высокая, так что от порогов для нас трудностей по проходу не было. Пять ладей с зерном, как мы и обговаривали, разгрузили на Орешке. Столько же оставили у посадника града Ладоги. А всё остальное вот сюда по Волхову пригнали.

– Сколько зерна всего с вами в Новгород пришло? – спросил у купца Андрей.

– Так, десять ладей полных, а в каждой из них почти тысяча пудов загружена, – подсчитывая в уме, ответил Селянович. – Ну, пусть даже и немного меньше. В девятой и десятой-то только половина от загрузки зерном, а всё остальное – уже по мелочи для мастерских и для ремесленных артелей. Плюс всякие порошки, квасцы, рудные материалы, каменный уголь, да ещё вон песка белого пудов двадцать с собой везём. Мастер стекольный из Богем ну никак без всего этого не соглашался переселяться к нам. Так мы ещё и всю его семью с собою тащим.

– Стекольный мастер из Богем?! – аж с придыханием проговорил Андрей. – Да что ж ты сразу-то не сказал, медведище ты моё лесное?! – Сотник аж чуть не станцевал от такой неожиданной новости. – Я ведь уже год у себя бьюсь, всё пытаюсь наладить это производство в поместье. Ну, ничего ведь так и не получается! Уж слишком это сложное и хитрое дело по литью стекла! Как уговорить-то тебе его только удалось?

– Да как-как… – озадаченно глядя на друга, пробормотал Путята. – Что-то с властями у него там не задалось, разорили его и чуть было на костёр с женой не спровадили. Ну вот, а тут, значит, мой приказчик Малмышка недалече торговался за новую партию стекла. Ты же сам сказал его тащить, сколько только можно, отовсюду. Предложил он мастеру к нам перебираться, ну а тот и ухватился за это приглашение сразу. Ему-то, чать, терять уже было нечего, окромя своей жизни да жизней своих близких. Однако в свою очередь тоже этот мастер с крепким норовом оказался. «Или забираете меня со всеми моими материалами и со всеми анструментами, или же я тут остаюсь и на костёр пойду», – усмехнулся Путята. – Все равно, дескать, без любимого дела мне более жизни нету. Ну, вот как-то так всё там в итоге и вышло. Малмышка стекло в ладью сторгованное загрузил и туда же этого стекольщика с семьёй и со всеми его причиндалами определил. Ну, они потом быстрее ходу по реке к морю, пока, значит, его на костёр там не спровадили.

– Замечательно! – Потёр руки Сотник. – Вот теперь и будет у нас кому стекольное производство основывать. Каждый хороший стекольный мастер ещё кучу сопутствующих знаний с собою, дружище, несёт. Для литья стекла ведь чего только не требуется знать, одних только хитрых примесей с десяток там уметь готовить нужно. А это медный и железный колчедан, поташ, всякие кислоты и квасцы, да много чего ещё нужно. Ну ладно, ты его куда с семьёй определить хочешь? А то у меня всё местное подворье полностью забито. Скоро месяц уже, как мы тут толчемся и на головах друг у дружки все спим. Как-никак, а целая большая сотня здесь со мной сейчас осталась.

– Да я к себе всех, кто караваном пришел, заберу, – махнул рукой Селянович.

– Чай, у меня места не меньше, чем у тебя, будет. Когда отправляться домой-то думаешь?

– Не позже послезавтрего, – ответил Андрей. – Нам ещё рекой вверх по течению идти в этом дожде, – и он поднял голову вверх.

Такого ливня, как раньше, уже не было, но всё равно сверху непрерывно шла мелкая морось, оседающая на всём вокруг. Земля же до такой степени уже пропиталась влагой, что просто не вбирала её в себя, и она или же стекала в реки, в болота, ручьи и овраги, или же просто стояла всюду огромными непросыхающими лужами.

– А ты ведь об этом меня ещё загодя предупреждал, – тихо проговорил Путята, глядя на Сотника.

– И об этом тоже. – Кивнул тот. – Но это ведь только начало. Следующее лето будет передышкой, а потом опять несколько лет непогода всё вокруг выбьет. И времени нам на подготовку уже больше нет. Всё, что мы сейчас не успели, будет теперь стоить жизни людям.

– Дэк мы и так старались ведь, – тяжело вздохнул Селянович. – Все излишки с немецких земель выгребли. Серебра так и вообще свободного уже не осталось, я и из оборота чуть ли не половину его уже на закуп изъял.

– Да к тебе-то нет вопросов, друг. – Кивнул Сотник. – Мы вместе же уже третий год всем этим вот занимаемся. До князя я нашего достучаться никак не могу. Ему бы всё войной и высокой властью жить, а до такой малости, как грядущий мор, Всеволодовичу как-то и дела нет, бабы, дескать, ещё нарожают, – и он с досадой топнул по раскисшей земле. – Ну, неужели не понимают ни он, ни его тиуны со всеми советниками, что густонаселённая земля – это много крестьян, ремесленников и всякого работного люда, а это значит – много хлеба и налогов в казну?! Это многочисленная, сытая и хорошо вооружённая дружина. Это большиегорода, хорошо обработанная земля, а не сплошные леса и безлюдье на сотни вёрст вокруг. Да будь у нас избыток населения, не немцы бы на нас давили и изгоняли с родных вотчин, а мы бы уже на берегах Эльбы свои крепости ставили.

– Тише, тише, ну что ты раздухарился-то? Кричишь вон, по грязи топаешь, словно ребёнок. И по князю ты тоже аккуратней говори, не ровён час, донесут ему послухи, перевернут всё так, как им надо. Вот и будет тебе тогда вспоможение для народа. Глазом не успеешь моргнуть, как по бревнышку раскатают всё твоё поместье.