И вот Ан снова отправился к Инсану, чтобы попросить прощения. Случилось так, что он опять много выпил, сильно опьянел и снова схватил за рукав ту красавицу.

— Да ты неисправимый распутник! — громко рассмеявшись, воскликнул Хон Инсан.

КРАСАВЧИК КИМ

Ким Хёнбо был очень тощим и хилым, вид имел совсем неприглядный. Вышучивая Хёнбо, его приятель О Чагён[38] рассказывал: «Когда Ким был с посольством в Китае, получили ошибочное известие о том, что он умер в дороге. Вся семья горько его оплакивала. А один слуга так даже вышел за ворота и, колотя себя в грудь, вопил:

— О! О! Как жаль его! Ведь какой он был видный мужчина!

Только никому не известно, почему Хёнбо казался слуге таким красавцем».

А когда Хёнбо назначили помощником начальника Дворцового ведомства, Чагён опять не преминул пошутить:

«Однажды Ким Хёнбо по службе был на пиру у государя. Возвращается это он домой и говорит своей матушке:

— Сегодня случилось очень счастливое событие!

— Что за событие? — спрашивает матушка. А Хёнбо:

— Я стал помощником начальника Дворцового ведомства!

— А что это за должность?

— Я, — вещает Хёнбо, — отвечаю за устройство пиров государя, подношу ему еду и питье. На такую должность назначают только самых красивых и мужественных людей!

— Ну это у тебя, конечно, наследственное, — радуется матушка. — Недаром вчера видела во сне твоего батюшку. Это и было знамением счастливого события!»

А замечу, что батюшка Кима тоже был с виду очень страшненьким. Потому Чагён и издевался так над Кимом.

А когда Ким Хёнбо стал старшим хранителем указов государя, государь подарил ему пояс, отделанный золотом и бараньим рогом. Правда, пояс был ему слишком уж широк в талии. Так Чагён и тут не удержался:

— Ты, — говорит он Киму, — это драгоценное сокровище непременно должен передавать по наследству своим детям и внукам. Последующие поколения ведь тебя не увидят и, конечно же, без конца говорить будут: «Если нашему предку государь подарил такой пояс, то он уж наверняка был писаным красавцем!»

ДУРНОЙ ПОЧЕРК

У Ли Чонбо был очень плохой почерк, не мог он правильно и красиво писать иероглифы. Однако его назначили старшим чиновником канцелярии государя.

Как-то под перечнем документов, представленных на высочайшее обозрение, он поставил всего два знака — имя государя. Государь Сончжон[39], увидя эти иероглифы, велел передать:

— Если высокие чиновники нашей канцелярии сами не умеют хорошо писать, то как же они могут учить младших чиновников?!

— Это писал сам старший чиновник канцелярии, — доложили служащие. — Это не мы вместо него писали!

— Странно, — удивился Сончжон. — И дед его, и отец — оба писали прекрасно. Отчего же сам он пишет так коряво?

Сончжон приказал Ли Чонбо сложить стихотворение, аккуратно переписать и показать ему. А когда Чонбо написал и показал чиновникам канцелярии, они только рассмеялись.

КНЯЗЬ ЗАБАВЛЯЕТСЯ

В годы правления династии Корё жил князь Синъу[40], который по натуре своей был человеком пустым и развратным.

Однажды на прогулке в горах встретился он с неким молодым дровосеком. Дровосек был в плетеной шляпе, на макушке которой красовалась сосновая шишка. А на шее юноши висело ожерелье из желудей. Синъу, как только увидел эти украшения, пришел в совершенный восторг. Сойдя с коня, сорвал он с себя шляпу с кораллами и обменял ее на скромные украшения дровосека. Тут же он надел приобретенную шляпу себе на голову, едва не прыгая от радости, вскочил на коня и погнал его плетью. А парень тот долго еще стоял на глухой дороге, опасаясь, нет ли тут какой-нибудь ловушки. В конце концов он так испугался, что вернул драгоценную шляпу во дворец.

В доме у нас была одна старая женщина, ей перевалило уже за девятый десяток. Так вот, она рассказывала, что в молодости жила в Сондо и видела там Синъу. Лицом он был светел, любил носить алые одежды. Иногда же одевался в белое и выезжал верхом. Впереди него шли воины, вооруженные палками. Синъу врывался в дома — не пропуская ни большого дома, ни малого — и если обнаруживал там красивых девушек, то непременно насиловал их. Поэтому в каждом доме, где были девушки или молодые женщины, обычно держали большой деревянный короб. И как только разносился слух, что Синъу выехал гулять, женщины моментально прятались в эти ящики.

Однажды Синъу явился в дом Чон Лянсэна, правителя Понвона. Здесь принялся он вовсю развлекаться — громко пел и дебоширил.

— В каком же это доме стоит такой гвалт? — спрашивали одни горожане, стоя у своих ворот.

— Да это же у правителя Чона! — усмехаясь, отвечали другие.

А Синъу как раз уже покидал дом Чона. Трогая коня, он удивленно восклицал:

— И чего это люди так пугаются? Ну чего они боятся?! — Уж очень ему хотелось показать, что он человек порядочный и не способен совершить преступление.

А старая женщина, что жила в нашем доме, и была как раз дочерью правителя Понвона. От нее-то я и узнал все это.

НАСМЕШНИК ЯННЁН[41]

Великий князь Яннён хотя подмочил свою репутацию и был лишен наследственного права на престол, однако до самой смерти всегда пользовался расположением государя. Как-то государь Сечжо беседовал с ним.

— Ведь я могуществен, как ханьский Гао-цзу[42]. Не так ли? — спросил ван.

— Да, конечно же, вы могущественны, ваше величество, — . отвечал Яннён. — Но помочиться-то на шляпу скромного ученого все-таки не можете!

— Я очень почитаю Будду, — продолжал Сечжо. — Не похож ли я этим на лянского У-ди[43]?

— Каким бы ревностным буддистом вы, ваше величество, ни были, однако не убивать жертвенных животных опять же не можете!

— Я пренебрегаю советами своих министров, — еще спросил государь. — Не так же ли я поступаю, как танские государи[44]?

— Пусть похожи вы этим на танских императоров, — сказал Яннён, — но умертвить министра Чжан Юньгу[45] уж никак не можете!

Яннён так всегда в шутливой форме выражал свое неодобрительное отношение к некоторым людям. Однако государю Сечжо нравилась эта его манера, и он любил с ним побеседовать.

ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ

Государь Сечжон учредил школу для обучения чтению детей и родственников государевых.

Великий князь Сунпхён, которому перевалило уже за сорок и который не знал ни одного иероглифа, впервые явился в эту школу. Учитель показал и объяснил семь знаков из «Почитания предков» — первой главы «Книги о сыновней почтительности».

Однако Сунпхён и тех никак запомнить не смог.

— Стар