— Напишу! — серьезно ответил тот. — Возьму да напишу.

…К дому Ильдар шел той же накатанной дорогой. И легко шагалось по ней, разглаженной колесами спешащих машин, протоптанной сапогами и валенками людей, идущих на работу.

Подумалось, что совсем недавно кто-то прокладывал здесь первую тропу и, верно, нелегко было ему шагать по бездорожью, и что тот, первый, имел, должно быть, крепкий характер и веру в свои силы. Ильдар шел быстро. В лицо колюче бил ветер. Навстречу неслись машины. Шли, обгоняли люди.

На крыльце Ильдар столкнулся с дедом.

— Гулял? — спросил дед. Клочковатые брови шевельнулись, двинулись к переносью. — К колодцу вон дорожка не расчищена, к сараю не пройдешь.

— Бабай, покажи, где лопата.

— Обедать иди. Расчистишь после.

— Где лопата, бабай?

Взгляд Ильдара был настойчив, и дед уступил:

— В клети. Зайдешь — направо, за ларчиком.

Ильдар нашел лопату и направился к колодцу. Неистово играл лопатой: с размаху откалывал крутобокие большие комья и ухал их в сторону, сгребал остающийся на дорожке снег и швырял его от себя. Лицо обрызгивало колючей крупой. Крупа таяла, и по лицу, смешавшись с потом, текли грязноватые струйки, щекотали, мешали смотреть, наползая на глаза.

Он провел дорожку от колодца, расчистил путь к сараю. Потом разогнул спину, поискал глазами вокруг: что еще делать? Но во дворе был порядок.

Стоял, опершись на лопату, улыбался, удивлялся, что чувствует себя бодро и легко.

Где-то близко послышался закатистый смех. Ильдар оглянулся, потом, встав на бугорочек, заглянул через заборчик в соседний двор. Там, на пороге саманной клетушки, с грудой лопат в руках стояла девчонка и смеялась. Еще несколько девчат стояли возле и торопили ее.

— Ей-богу, Верка, опоздаем из-за тебя. Уйдет ведь машина!

Девушки похватали лопаты и побежали вон со двора…

Ильдар все стоял неподвижно. Набегала сумятица чувств, неясных, тревожных. И он стоял и зло насмехался над собой, над тем, как бодро чистил снег и чему-то глупо радовался. Тоскливо подумал, что впереди еще полдня и тягучий невеселый вечер… Вспомнился паренек, который принял его за инструктора райкома. Ильдар сказал, что он не инструктор. Все равно паренек подумал: если не инструктор, то кто-то другой, приехавший по делу…

Глазастый, смешной и деловитый паренек, тебе и в голову не могло прийти, что встретил ты человека, которому спешить некуда. Встретил человека, который вообще живет не спеша!..

На крыльцо вышел дед и позвал есть.

— Да что я сам не знаю, когда мне обедать! — вспылил Ильдар. Потом отбросил лопату и, быковато пригнув голову, прошел мимо изумленного деда в дом.

3

Ренад с вечера собирался в степь за сеном для скота. Готовили к выезду два трактора с санями. Трактористов не хватало, и один из тракторов вел Ренад.

— Может, и мне поехать? — на случай, если брат откажет, небрежно сказал Ильдар.

Ренад обрадованно заулыбался:

— А поедешь?.. А давай, черт возьми! Люди, знаешь, как нужны! Будешь грузить сено.

…Выехали рано. Зябкой дрожью дрожали в студеном небе крупные редкие звезды. Недвижимый утренний воздух полнился бойким стрекотом тракторов. Далеко вперед летели лучи от фар и ложились на глубокую снежную дорогу. Еще не совсем прошел сон, мороз докучливо лез за ворот, и Ильдар, съежившись, безвольно смыкал глаза.

День уже слепил синевой, когда подъехали к скирдам. Люди повыскакивали из кабин. Прыгали на месте, хлопали ладошкой о ладошку — разминались, грелись.

— А вы, братцы, давайте-ка разбирайте вилы! — весело кричал тракторист Никанор, рослый носатый парень, подмаргивая Ильдару. — Мигом согреетесь!

И вправду, когда взялись за вилы, стало жарко. Ильдар даже телогрейку сбросил.

Управились к полудню. Собравшись в кружок, закурили. Ильдар старательно дымил цигаркой. Он стоял довольный, что поработал так же крепко, как и эти сильные парии, и теперь вот сладкой болью пронизывает мускулы и немного дрожат ноги, но если будет нужно, он готов снова метать и метать сено.

Грузчик Пяткин, не докурив, бросил цигарку:

— Кончай, ребята, перекур! Собирайся, как бы буран не застал.

Небо все так же яснело над головой, и солнце горело все так же по-зимнему холодно и ярко, а по степи стремительно, с глухим шелестом катилась поземка.

Трактор, который вел Ренад, шел первым. Ильдар видел в окно, как быстро заносит дорогу, и уже не заметить на ней ни конской ископыти, ни рубчатых следов гусениц. Впереди плавно качалось что-то мутновато-белое, неясное и вырастало с каждой минутой. Посерело, потухло солнце, а по обеим закраинам дороги, точно черные зыбкие стены, поднялись и сокрыли степь.

Ильдар повернулся к брату:

— Дороги совсем не видно… Куда едем?

Ренад за шумом мотора и свистом ветра не услышал.

Теперь они ехали напрямик, наугад. Но скоро Ренад остановил трактор и, не заглушив мотора, высунулся из кабины. Он что-то кричал в темноту, но слова, сорванные с губ ветром, дробились, терялись в пронзительном шуме бурана.

В кабину заглянул Никанор.

— Чего ты кричал?

— Решать надо, Никанор, как быть. Едем-то наудачу.

— Вперед будем двигаться. Скоро, должно, звезды проглянут — тогда по звездам дорогу найдем.

Лицо у Никанора было жесткое, уверенное, с таким человеком можно смело идти в любую непогодь — не пропадешь.

Никанор перевел глаза на Ильдара.

— Не замерз?

Ильдар покачал головой.

А было холодно. Не хотелось ни говорить, ни вставать, ни шевелить пальцами, — спрятаться бы поглубже в шибающий запахом кислой овчины полушубок, надетый поверх телогрейки, и дышать теплом, ощущать тепло, радоваться небогатому живительному теплу.

И Ильдар, положив на колени вытянутые вперед руки, закрыл глаза и окунулся в зыбкое странное забытье.

Гудели, надрываясь, моторы, ветер ошалело носился на воле. Болтанка в кабине казалась Ильдару забавной, и он улыбался.

— Ты спишь? — вдруг услышал он около уха. — Ты спишь?! Да ведь ты спишь!..

Толчок в плечо встряхнул Ильдара. Трактор остановился.

— А ну, вылезай! — строго скомандовал Ренад. Но Ильдару все слышалось, как во сне. Болтанка, чудилось, все еще продолжается… Ренад вытянул его из кабины. Ветер метался, крутился в неистовом переплясе, вроде бы поприутихал на миг, а потом, словно взяв разгон и осердясь, свистел еще пронзительнее и еще лютее швырял тучи колючего снега.

Из темноты явились Никанор и Пяткин.

— Замерзает? — хрипло прокричал Никанор и, подойдя вплотную к Ильдару, схватил его за плечи и заглянул в лицо.

— Ты хлопай ладошами. Ну!..

Ильдар пошевелил руками и вскрикнул: руки ожгло болью.

Тогда Никанор затормошил его сильнее. Ренад, взяв пригоршню снега, начал натирать брату руки.

…Потом они снова ехали, пробиваясь сквозь снег и ветер, по мутным, неясным звездам определяя путь к совхозу, и снова была болтанка, и снова в