— Посидим, — сказала она тихо и мягко.

Угас закат. Облака над рощей стали бесцветные, но потом начали густо синеть. Верхушки берез потемнели, а стволы заструились белыми дымками… В стороне снова послышалось глухое рокотание. Нурия посмотрела туда, где рокотало… Вдруг она начала медленно подниматься. Теперь она смотрела куда-то в конец улицы. Там торопливо шел высокий парень в гимнастерке, в зеленой пилотке, из-под которой выбивались светло-русые волосы.

ВЕРНОСТЬ

Натка вбегает в полную солнца гостиную, забирается с пыльными, коричневыми от загара ногами на диван и вкрадчиво смеется. Мама сидит спиной к двери на низеньком плетеном стуле, молчит. В руке у мамы ярко взблескивает игла, волоча за собой тоненькую нить. Мама вышивает.

— Мам, ко мне никто не приходил? — негромко спрашивает Натка. Но мама по-прежнему молчит.

— Уф, жарко!.. — вздыхает Натка, — так жарко! Когда купаешься — хорошо, а вылезешь из воды — снова жарко…

— Куда ты ходила купаться?

— На омут…

— Я же тебе тысячу раз говорила, просила, чтобы ты не купалась в омуте.

Мама оборачивается. Глаза ее грустнеют и глядят на Натку укоризненно.

— Вон Оля всегда слушает маму и на омут никогда не ходит.

— Фи-и! — презрительно отдувает губы Натка. — Олька — первая трусиха. И Маша тоже. Они и в реке-то боятся купаться, а там воды по коленки.

— А ты знаешь, — стараясь говорить не волнуясь, продолжает мама, — что там каждое лето тонут люди. Каждое лето!..

— Ты и в прошлый раз так говорила. А Ленька говорит — это вранье. Ленька знает.

У мамы медленно и ярко краснеет лицо. Она поднимается со стула, смотрит куда-то за окно.

— Придет папа — все ему расскажу. Я больше не в силах терпеть.

— Мам, ты сердишься? — вскакивает с дивана Натка и, подбежав к маме, обнимает ее полную холодную руку, прижимается к ней щекой.

— Уйди от меня, противная! — говорит мама. — Нисколько не люблю.

А сама другой рукой перебирает выгоревшие соломенные волосы Натки.

— Мама, почему ты всегда сердишься на Леньку? — шепчет Натка и выжидающе глядит на маму снизу вверх. — Почему?..

— Во-первых, он бьет окна…

— Но, мама, это же не Ленька разбил, это мяч ударился о стекло.

— Во-вторых, он грубиян…

— Что ты, мама!.. Он совсем не грубиян!

— Я знаю, Наташа. Он нагрубил Прасковье Андреевне.

— Да Прасковья Андреевна сама накричала на мальчишек. Говорит: «Не разрешу под окнами гонять мяч и пылить». А Ленькина команда должна играть с Пушкинской улицей. Он и не грубил ей, а сказал: «Вы, пожалуйста, не вмешивайтесь…»

— Он нехороший, Наташа, — настойчиво говорит мама и отводит глаза, прячет их от Натки.

Почему он нехороший, маме трудно объяснить.

— Хороший, — Натка трет кулачком глаза, — он хороший, мама.

Она трет кулачком глаза, и кулачок ее становится мокрым.

…Натка выбегает из дома, и солнечный мир встречает ее в дверях запахами сухой листвы, теплой пыли, раскаленного кровельного железа.

Жарко пахнут перила лестницы. Натка идет в садик. Ложится в тень карагача и, со-щурясь, глядит на небо, опушенное легкими перистыми облачками. Кажется Натке: дунешь — и полетит облачко над землей.

Она думает о том, почему мама не любит Леньку и не разрешает играть с ним. Ей непонятно, как мама может восхищаться трусихой Олей и сердиться на Леньку, который может с самой высокой скалы броситься в омут и вынырнуть на его середине. Ленька научил Натку плавать, и теперь ей совсем не страшно купаться в омуте. Он еще обещал научить прыгать со скалы.

Натка закрывает глаза, видит себя на гладком сером выступе над водой, и у нее сильнее стучит сердце. А солнце поднимается высоко, палит и палит. Тень ускользает в сторону, и ногам становится горячо.

— Наташа! — слышится голос мамы. — Наташа! Идем обедать.

Натка поднимается. Сонливо жмурится, разглядывает на руке вмятинки от стебельков — лежала, подмяв траву, — и выходит из садика.

За обеденным столом сидит папа в одной майке — он пришел с работы обедать. Натка садится к столу, вертит в руке ложку, пока мама наливает суп, потом громко роняет ложку на стол и быстро взглядывает на маму: она и глаз не подняла. Натка осторожно откусывает от хлеба кусочек, смотрит на папу. А папа отвечает ей многозначительным хитроватым взглядом, и по этому взгляду Натке становится ясно, что мама нажаловалась ему.

— Чем занималась? — спрашивает папа.

Натка тихо и подробно рассказывает обо всех своих делах, потом увлекается, отодвигает тарелку и гордо сообщает:

— А знаешь, пап, Ленька ни с одной девчонкой не дружит. А со мной дружит! Он звал сегодня на речку, обещал показать что-то интересное-интересное!..

— Сегодня ты никуда не пойдешь, — говорит мама.

— Нет, почему же, пусть сходит, — советует папа, — пусть отдохнет. Скоро уже в школу.

Мама не отвечает. Но, выходя из комнаты, Натка слышит:

— Вот так, милый мой, и портятся дети.

Натка, чуть прикрыв дверь, останавливается.

— Ведь мальчишка-то добрый.

— А чего его, доброго-то, по омутам носит. Играли бы во дворе — слова б не сказала.

Папа отзывается добродушным веселым смехом.

— Ох, бедовая у нас дочь!

Натка вдруг краснеет, словно поймав себя на чем-то нехорошем, и на цыпочках отбегает от двери.

* * *

Солнечными искорками брызжет поверхность реки, вихрится звонкая вода на ближнем перекате, а около самого берега по колена в воде стоит Ленька, дочерна напеченный солнцем, и смеется. Натка топчется на песке, прикрывается ладонью от солнца.

— Зачем звал?..

— Сказать?.. — задорно выкрикивает Ленька. — Сказать?..

Берет Натку за руку, и они бегут песчаным берегом к мосткам. Мостки упираются в противоположный берег, буйно поросший тальником. Ленька скрывается с головой в зарослях. Оттуда слышатся чвакающие звуки, кряхтенье, и через минуту темноволосая голова Леньки видна поверх тальника, где-то чуть ли не на середине речки. Натка идет к воде, видит Леньку на плоту, и ей верится и не верится.

— Ленька! Это плот, да?.. Настоящий, да?

Ленька, отталкиваясь длинным деревянным шестом, направляет плот к берегу. И когда плот, заскрежетав гальками, упирается в берег, кричит:

— Прыгай ко мне!..

Натка закрывает глаза и прыгает. Ленька усаживает ее на мягкую, чуть влажную траву, настеленную на плоту и, жарко дышит в лицо:

— Поплывем, Натка!..

— Куда?

— Не знаю. Вниз по реке. Не бойся, Натка… Это здорово!

* * *

Плывут навстречу песчаные островки, прибрежные кусты, низко приникшие к воде; неожиданно вынырнув из-за поворота, сверкнут вдруг белые квадраты домиков, а то медленно приближаются красные, синие, васильковые пятна, а потом оказывается, что это косынки колхозниц, собирающих и сметывающих в стожки сено. Ребята зачарованно