в его глазах я видела, что он тоже давно уже считает, что это было неправильно. Но прошлого не вернёшь. Мне стало невыносимо тоскливо. Пусть я до сих пор не понимала, было ли что-то между нами, или это были лишь мои фантазии, но мне ужасно хотелось хоть что-то сделать, хоть как-то разделить его ношу. Для того, чтобы он так хорошо понимал мои мысли, он должен был и сам их испытывать когда-то. Отсюда и эти рассказы про принятие себя и своих ошибок.

Я протянулась через стол и взяла его за руки. Они были холодными, как будто бы я взялась за гранитную плиту, потому я попыталась накрыть их своими руками, чтобы согреть, но у меня плохо выходило, поскольку мои ладони были значительно меньше его. Я пыталась не думать о том, что это был возможно второй раз в жизни, когда мы держались за руки не случайно и я отчаянно пыталась не волноваться, выглядеть буднично, будто бы в этом не было ничего такого, потому я не смотрела на Рода, боясь увидеть какую-то реакцию, которая мне не понравится.

Внезапно он перехватил мои руки и крепко сжал их, так, что у меня побелели пальцы, я резко вскинула голову и попыталась выдернуть руки, но у меня не вышло. Я видела, что он хочет что-то сказать, но потом лишь помотал головой, отпустил мои руки и покинул комнату.

Тишина, которая осталась после его ухода, удушала. Сердце билось в груди словно бешеное, я чувствовала свой пульс в висках. Мне не хватало воздуха и окружающее пространство давило на меня: меня давили стены, давила пыльная мебель, хотелось срочно вырваться наружу. Мне хотелось убежать, опять, куда угодно, ото всех. Я легла на диван, накрылась пледом и уснула до самого вечера.

Глава 6

Алиса приходила ко мне несколько раз за день, но я так и не встала и ничего не ела. Мне постоянно снились люди, которые поочерёдно закрывали глаза и улетали в темноту. Они улыбались мне, но улыбка слетала с их лица, как только они понимали, что я сейчас сделаю.

Когда я проснулась, всю комнату заливал красноватый свет заката. Голова раскалывалась и я не могла понять от чего, из-за того что я спала весь день или лихорадка вот-вот захватит моё тело. Я вяло приподнялась на локте, пытаясь рассмотреть стол и увидеть, приносили ли мне воду. Нужно будет попросить Алису дать мне какую-нибудь таблетку. Я медленно поволокла ноги в сторону стола, схватила стеклянную бутылку с минералкой и стала жадно пить воду. В углу раздался шорох, я мгновенно развернулась и выронила бутылку из рук. Крепкое стекло не разбилось, но я облила себя водой, к тому же мир перед глазами поплыл от резкого поворота. В углу сидел Род и заполнял какие-то документы, но видимо отвлекся, когда заметил, что я проснулась.

— Ты меня напугал.

— Сейчас или утром? — он улыбался, но глаза его оставались серьёзными.

Я присела на стул, чтобы не упасть:

— Конечно же сейчас, я не сразу тебя заметила. Ты думаешь, что должен был напугать меня утром, но я не узнала ничего такого, к чему не была бы готова. Виктор говорил мне о твоём прошлом, да и у многих моих друзей прошлое не самое светлое. Та же Кис к примеру…

— Ты не простила идеальному Дмитрию попытку уберечь тебя от силы, от которой ты сама немало страдаешь. Пусть методы были плохи, но ты знаешь, что он не хотел, чтобы кто-то пострадал, — Род попутно заполнял ручкой свой ежедневник и проверял какие-то расчёты на телефоне, — Потому конечно же, я ожидаю, что твоё отношение ко мне изменится.

Я наклонила голову набок и откинула волосы с лица, чтобы лучше рассмотреть графа. На лбу выступило несколько капелек пота. Мне нравилось видеть его сосредоточенным на работе. Он говорил сухим, будничным голосом, но я видела, что он следит за каждым моим движением. Все его вопросы будто бы кружили вокруг до окола, из-за усиливающейся мигрени я начинала терять терпение:

— Род, у меня начинает складываться впечатление, будто бы ты только притворяешься таким невозмутимым. Я не могу понять твоих мыслей, ты пытаешься запугать меня и тебя расстраивает, что это не выходит? Или тебя беспокоит, что подумает о тебе девушка, которая является частью твоей работы?

Он отложил ручку в сторону, глубоко вздохнул и как-то нехорошо улыбнулся:

— Ты любишь всё усложнять, верно? По-моему я весьма ясно всегда выражал моё отношение к тебе, почему ты всегда сомневаешься в этом?

Мне опять стало трудно дышать. Я поняла, что не хочу продолжать разговор, потому что сделаю только хуже самой себе, потому я постаралась прекратить разговор:

— Я не знаю о чём ты.

— Конечно не знаешь, — бросил он и уткнулся обратно в бумаги. Теперь я чувствовала себя виноватой, хотя и не понимала до конца за что. Моя голова всё ещё плохо соображала и я слишком поздно поняла, что начала оправдываться:

— Когда ты говорил о той ведьме, я попыталась понять тебя, представить, что ты чувствовал тогда. Мне показалось, что она была для тебя ближе, чем кто-либо ещё в жизни и что с ней ты похоронил своё сердце. Это было глубокое чувство, если не влюблённости, то привязанности. И, прости, если ты говоришь о своём отношении ко мне, то я правда не понимаю, что ты имеешь в виду. За всё время, у меня сложилось впечатление, что общение со мной тебя развлекает, помогает отвлечься от проблем, тебе нравится заигрывать и флиртовать со мной, издеваться над моей наивной реакцией на твои поступки и наверное, ты бы хотел поделиться со мной историей, как с другом, но теперь переживаешь, что моё мнение поменяется о тебе и мы больше не сможем так мило беседовать, как раньше….-под конец я начала уже очень сильно тараторить, мой голос дрожал, — Но знаешь, если это тебя так волнует, то я скажу тебе честно, что меня это не пугает. Моё мнение о тебе не стало лучше или хуже, разве что я стала понимать тебя чуть лучше. Мы ехали с тобой в машине, кажется, полгода назад и тогда я говорила, что ты можешь быть моим самым близким врагом. Это значит, что ты можешь говорить мне о таких вещах и не бояться, что я отвернусь от тебя, потому что, если ты переживаешь, как я отреагирую на эту историю, значит ты и сам отчасти сожалеешь о своих поступках,