— То есть получается, что прямое воздействие на нервные узлы можно применять только на бездарных или на слабых необученных одарённых, — завершил объяснение Менски. — А с такими вы без труда справитесь множеством других способов, причём издалека.

— И зачем тогда нам это изучать? — мрачно спросил Иван. — Мы кого-то пытать будем?

— С чего ты взял, что будешь это изучать, Сельков? — ласково осведомился Генрих. — Ты до таких воздействий даже близко не дорос. Возможно, дорастёшь рангу к пятому–шестому, а пока что научись хотя бы сопротивляться.

— Нас, что ли, кто-то будет пытать? — Иван явно был в дурном настроении. Я его даже понимал — это было действительно очень больно.

— Обязательно, — подтвердил Менски с демонической ухмылкой. — Я, например. Начиная со следующего занятия, каждый из вас будет периодически получать дозу стимуляции. До тех пор, пока вы не научитесь держать постоянную защиту от подобных атак. И давайте без этих кислых рож, студенты — я это делаю не для своего удовольствия.

Он бросил взгляд на меня, и скептическое выражение моего лица мимо него не прошло.

— Да брось, Арди — ну какое от вас удовольствие? — поморщился он. — Это же в самом деле вам необходимо. Во-первых, кто-нибудь может действительно это на вас попробовать. А во-вторых, вы же на практику в этом году поедете на Север? Есть там такой интересный зверёк… точнее, пара зверьков… хотя может быть, на самом деле это один зверь, не знаю. В общем, один из этой пары немного похож на ласку — такой же маленький и стремительный. А второй — медлительный броненосец размером с телёнка. Они всегда вместе — если один погибает, второй сразу же умирает следом. Каким образом они размножаются и каким образом формируется пара, мы не знаем, хотя есть предположение, что они вместе и рождаются. Там, на Севере, зоологов довольно успешно едят, так что изучить вопрос поподробнее у них пока не выходит. Так вот, маленький член пары воздействует на нервные центры жертвы. У жертвы случается болевой шок, и пока жертва занята своими переживаниями, милый зверёк раздирает ей что-нибудь — обычно горло или брюхо, — когти у него как кинжалы. А потом туда подползает второй член команды и несколько дней кормится. А маленький зверь питается его экскрементами.

— Фу, — выразила общее мнение Ленка.

— Полностью согласен с тобой, Менцева, — кивнул Генрих. — Кому понравится, что его съедают в буквальном смысле дважды? Так вот, чтобы ваша практика не закончилась таким вот неприятным аккордом, вам и нужно научиться сопротивляться прямой стимуляции нервных узлов.

— Получается, наставник, — подал голос я, — что Север — это очень опасное место?

— Это безусловно так, — согласился он.

— А это нормально, что студенты туда едут?

— Вопрос дискуссионный, — развёл руками Генрих. — В разное время подход менялся. В какие-то периоды студенты ездили туда на практику. Потом начальство решало, что это слишком опасно, и практику назначали в безопасных местах. Потом начинали ездить опять, и цикл повторялся. Последние годы мы студентов на Север не возили, но сейчас на почве изменения учебных программ деканат решил опять попробовать.

* * *

— Ты куда сейчас? — спросила Ленка, когда боевая практика, наконец, закончилась. — А то, может, поедем к маме?

— У меня же факультатив по сущностям, — напомнил я. — Пропустить невозможно, я там единственный слушатель.

— Не понимаю, что за интерес ты в этом нашёл, — заметила она.

— А я вот не понимаю, почему тебя это не интересует. Даже не говоря о том, что мы с такими сущностями время от времени встречаемся, и стоит знать, кто есть кто — там ведь можно встретить Морену. Как можно пропустить шанс пообщаться с богиней смерти?

— Обойдусь как-нибудь без такого общения, — содрогнулась Ленка. — Она меня пугает до судорог. Почему она не пугает тебя — для меня полная загадка. Да и Милана не так уж проста. Она, конечно, объяснила насчёт своего прозвища, но мне кажется, что это объяснение было не совсем полным.

— Да ладно, Лен, ещё ты будешь разные глупости сочинять — засмеялся я. — Ты же не считаешь всерьёз, что она ест души?

— Не считаю, — признала она. — Но мне всё равно кажется, что с ней не всё так просто.

— Глупости, — повторил я. — И не будем об этом. Так зачем ты собралась к маме?

— Хочу с ней посоветоваться насчёт защиты от нового развлечения Генриха — он же прямо намекнул, что защититься довольно просто. Мне не хочется на себе это пробовать.

— А уж как мне-то не хочется, — скривился я при воспоминании об испытанных ощущениях.

— Больно было? — сочувственно спросила Ленка.

— Не то слово, — вздохнул я. — Правильно ты решила, Лен — езжай к маме. Наверняка она сможет что-то посоветовать, а вечером вместе попробуем как-то отработать защиту. Не хочу, чтобы ты такое испытала, да и сам повторения не хочу.

* * *

Аудитория привычно была пустой, и я так же привычно постучал в дверь… дверь чего? Я бы назвал это помещение каптёркой, но в учебном заведении такое название выглядело совсем неуместно. «Подсобка» тоже как-то не звучало. Я так и не успел до чего-то додуматься, когда из-за двери прозвучало: «Войдите».

— Здравствуйте, Милана! Здравствуйте, госпожа! — я заметил Морену, сидевшую чуть сбоку. — Рад вас здесь увидеть.

— Что, у вас опять вопросы, Кеннер? — насмешливо хмыкнула Морена.

— Вот как-то накопились, госпожа, — развёл я руками. — А кто, кроме вас, способен ответить на вопросы об основах мироздания?

— Можно подумать, что я на это способна, — фыркнула она. — Кеннер, неужели вы не понимаете, что с точки зрения Летящей, между мной и вами нет никакой разницы? Мы одинаково ничтожны.

— А, например, Гея? — заинтересовался я. — Насколько она значительна?

— Ни малейшего представления не имею, — пожала плечами Морена. — Поскольку Геи не существует, сложно судить о её значительности.

— В каком смысле «не существует»? — растерялся я.

— В прямом, — она с иронией посмотрела на меня.