Шрифт:
Закладка:
– Все три года с собой носил! – хвастается он, делая вид, что обращается к Серому, но его взгляд предательски косит на сидящую в углу Олесю. Тимур оглаживает страницы и добавляет пафосным тоном: – Ведь это наше великое наследие. Мы обязаны его сохранить и передать знание следующим поколениям. Классика облагораживает душу!
Серый кивает, изо всех сил стараясь сохранить серьезный вид. Мама и Верочка переглядываются с хитрыми улыбками, но молчат и кивают.
Музыка играет долго. Несколько раз Тимур сбивается, начинает заново, но все равно у него получается очень красиво. Верочка мечтательно улыбается, и она такая красивая и домашняя с шитьем в руках, что у Серого не получается не смотреть на нее. Но Верочке не до семнадцатилетнего мальчишки – она улыбается мужу, и от их переглядываний Серому становится грустно.
– Всё, концерт окончен! – командует Михась в какой-то момент. – Цветы закрылись, пчелы уснули. Можно переносить улья!
Смычок с недовольным взвизгом соскальзывает со струн.
– Чур, без меня! – быстро говорит Тимур и тычет пальцем в сторону Серого. – Пусть он идет!
Михась хмурится.
– Вообще-то я всех мужиков зову. И тебя тоже. Или ты хочешь, чтобы Олесю закусали? У нее аллергия, ты помнишь?
– Я занят! У меня Чайковский, – безапелляционно заявляет Тимур и, надменно вздернув нос, вновь отворачивается к нотам.
– Да, он занят! – вскидывается Олеся, на секунду отрываясь от своих брюк.
– Пусть остается! – поддакивает мама.
Михася их единодушие не устраивает. Причем до такой степени, что лицо краснеет от гнева, а изо рта выливается поток отборной брани. Почему вдруг безобидное нежелание вызывает такую бурную реакцию, Серый не понимает, но то, что Михась готов расколотить что-нибудь, видно невооруженным взглядом. А Тимур не собирается уступать и смотрит со своей фирменной наглой ухмылкой, чем подливает масла в огонь.
– Пусть играет, правда, – быстро говорит Серый. – Под музыку интереснее же таскать. И дамам нравится.
– Нравится, нравится. Пусть останется, – кивает Верочка и, сложив губки бантиком, жалобно смотрит на мужа. Тот захлопывает рот и тяжело дышит. Видимо, отказать беременной жене ему не позволяет совесть. Но сдерживать ярость Михасю нелегко – его руки сжимаются в кулаки, а глаза белеют.
Серому даже хочется отступить на пару шагов. Михась выглядит так, словно мечтает разорвать Тимура.
– Миша, отставить! – вмешивается Прапор и чуть ли не выталкивает его в коридор. – Давай, успокаивайся. Пусть Тимка играет. Что, мы без него не справимся? Мы не безрукие инвалиды и не старики! А Верочка порадуется, ей полезно классику слушать. Говорят, от классики рождаются умные дети. Ты же не откажешь жене, в самом деле?
– Нет, – бормочет Михась и глубоко дышит, беря себя в руки. – Верочке – ни в чем не откажу.
– Вот и хорошо, – удовлетворенно заключает Прапор и машет Серому рукой. – А ты быстро за нами!
– Тимур, сыграешь вальс? – спрашивает мама.
– Не вопрос!
Довольный Тимур переворачивает страницу, и под смутно знакомую мелодию Серый с Прапором и Михасем идут таскать улья на другой конец улицы, в заросший сад того самого дома, который разделен границей пополам. Этот дом не подходит для жизни, но зато у него сохранилась бытовка, у забора растут роскошные кусты акации, а весь огород порос полевыми цветами. И все это великолепие находится достаточно далеко от их дома. Пчелы не будут залетать к ним во двор, а значит, не покусают Олесю.
Ящики тяжелые, переносить их нужно плавно и осторожно, чтобы не открывались отверстия. С Тимуром они бы справились быстрее, но он занят, и времени и сил уходит гораздо больше.
Да еще Михась снова заводится, едва ступает за порог:
– Виолончель у него! Чайковский, видите ли! Лапки, в царя мать! Ну я его…
– Михась, сосредоточься на ульях, – строго говорит Прапор. – Ты сейчас пчел растрясешь.
– Нет, Прапор, ты же видел, как он нос задрал! Будут мне тут всякие малолетки указывать…
– Михась, ты поставишь его на место потом, – отрезает Прапор. – А пока пусть сидит и радует девочек. Девочкам надо радоваться. Да?
– Да, конечно. Девочкам надо радоваться. Их пугать нельзя, – соглашается Михась и замолкает, глубоко вздохнув.
Серый сопит и не спорит, хотя считает, что Тимур заслужил свободный вечер в компании любимого инструмента и Олеси. Олесе явно нравится его музыка. Чем еще завоевать сердце этой королевны, если не Чайковским?
Когда последний улей встает на новое место, Серый, Прапор и Михась садятся на землю и долго дышат. К ним летит дымчатое облако рыжей хмари, останавливается у черной крапивы, густеет, становясь похожим на водную гладь, и бессильно скользит вдоль невидимой стены в сторону деревни. Серый не двигается с места и наблюдает за явлением почти с академическим интересом.
– Все-таки странное это место… – задумчиво говорит Прапор и наклоняется к черной траве. Та в сумерках утрачивает голубоватый отблеск и приобретает неопределенный, серовато-пурпурно-синий цвет. – Может, хмарь отпугивает эта трава?
– Но у ворот-то она не растет, – возражает Михась.
– Может, близнецы ее выкосили, а для хмари достаточно корней? – предполагает Прапор.
Михась срывает один листок, нюхает его и рассматривает стебель.
– На запах и вид – крапива как крапива, только черная…
– Ты ее еще пожуй, – насмешливо предлагает Прапор.
– Ага, счас! – Михась тут же отшатывается и выбрасывает листок. – Чтобы у меня потом копыта выросли? Хотя… – по его губам пробегает нехорошая ухмылка. – Накормлю Тимура и посмотрю, что будет.
– Отрадно видеть вас такими веселыми, – раздается негромкий голос позади.
Серый подскакивает от неожиданности. Прапор отпрыгивает на добрых два шага. Михась же, наоборот, подрывается навстречу звуку, выхватывая нож. Но это всего лишь Зет. По своему обыкновению, он подкрался незаметно и неслышно и теперь с пакостной улыбкой любуется их испугом. На нож – ноль внимания.
– Здравствуйте, Зет Геркевич, – остывая, буркает Михась и прячет оружие обратно в карман своих военных штанов.
– Вы так больше не подкрадывайтесь, а то мы и метнуть можем, – выдыхает Прапор.
– И даже попасть, – добавляет Михась.
– О, если вы в меня попадете, мой брат пожмет вам руку, – безмятежно говорит Зет.
– Юфим Ксеньевич? – изумляется Серый.
– Нет, у нас есть и другие братья, – отмахивается Зет. – Сергей Алексеевич, ваша просьба исполнена, я жду благодарности.
Серый растерянно хлопает глазами.
– Э-э… Спасибо?
Зет цокает языком.
– Какая досада, этого недостаточно!
– Чего? – возмущается Михась, и его рука вновь ползет к ножу. – Недостаточно? А чего будет достаточно?
– Кстати, как вы прислали пчел? – спохватывается Прапор.
Но Зет смотрит только на Серого и снисходительно ждет.
– Я не знаю, как вас благодарить, – признается Серый, стараясь не
