Но когда люди говорят о несправедливости, они всегда забывают о кое-чем важном. Я улыбался, шагая в сторону полигона.

Да, мир несправедлив. Но это играет в обе стороны.

И мой выбор, выбор умного человека… Раз уж такой выбор в жизни есть. Быть тем парнем, что несправедливо сильнее и лучше остальных.

Глава шестая. Первая адская тренировка в стиле шинигами!

На открытом полигоне необычное сооружение. Еще вчера здесь не было ничего, кроме ровной площадки, усыпанной белым песком. А сегодня десятки тонких столбиков вбиты в песок, создавая хаотичный лес препятствий.

Каждый столб расположен на разной высоте и расстоянии друг от друга и все вместе они создали дорогу адского испытания для каждого, кто захочет пробежать туда и обратно.

И все это лишь прелюдия для моей тренировки.

Да, я сделал это, самую обещающую боль вещь, которую можно было придумать. Попросил деда лично преподать мне основы шинигами в четырех главных путях.

Был ли я полон решимости тогда? Ага, был. А сейчас, стоя перед возвышающимся надо мной дедом с ликом, словно вырезанным из камня, настолько суровом? Когда вопрос встал так, то себе признался, что побаиваюсь.

- Стой спокойно, - суровый голос деда промораживает теплый утренний воздух. – Держи руки ровнее.

Я замер, вытянув руки вперед, ладонями к земле. Старик небрежно кивнул и поставил мне на тыльные стороны ладоней по маленькой чашке. На левой руке красная пиала, а на правой синяя. Керамические, с толстыми стенками, их вес хорошо ощущается на руках.

Дед наклонился и взял черный чайник с носиком с земли и спустя пару секунд осторожно заполнил пиалы чистой водой до краев.

Честно признаться, даже просто стоять без дрожи в руках, не проливая ни капли, немного трудновато.

- Ну, это хотя бы интереснее тупого бега, - смирился я тихо с предстоящим.

- Да неужели? – приподнялась седая бровь.

Дед кивнул кому-то за моей спиной и на полигон зашел слуга. Невзрачный мужик с постным лицом, знакомый мне как главный слуга в поместье, молча отдал деду белый сверток с чем-то длинным. Я успел поймать сочувствующее выражение лица, когда слуга уходил. Ладно, похоже, мне это не понравится…

Старик не стал томить мое любопытство, не спеша развернул белую ткань и на свет показался пяток длинных прутов, похожих как близнецы. Гибкие и тонкие инструменты наказания, похожие на свежие ветви ивы, только черные. Они больше похожи на настоящее оружие, чем на простые розги.

Дедушка взял один пруток, хлестко стегнул. Резкий свист воздуха внушил опасение, будто даже воздуху было больно. Не хотелось бы получить даже одного такого удара!

- Осталось всего пять. Раньше в наборе розг было семнадцать, - буднично сообщил дед, осматривая орудие наказание в руках. – Но когда твой молодой отец начинал строить свое дело…

Стоическое выражение лица деда изменилось. Добавилась всего лишь морщинка меж бровей, но она придала лицу старого шинигами такой остроты и подавленного гнева, что я чуть отпрыгнул назад. Это и почти незаметная вспышка реацу, обещающая боль.

- Мне не понравилось, с какой охотой он использовал любые пути, на грани и за гранью морали. Настолько, что мне пришлось выразить свое неудовольствие, впечатав его шрамами в кожу сына. Так у него появилось вечное напоминание о границах дозволенного, а розг стало меньше. Это был единственный раз, когда я поднял руку на потомка в таком гневе. Запомни, Судзин. Мужчина, каким бы безжалостным к врагам не был, никогда не должен использовать семью противника. Есть особые исключения… Но жизни детей и возлюбленных не должны быть использованы для чего-то столь мелочного, как бизнес и золото.

- Да, - тихо и серьезно ответил я под выжидающим и твердым взглядом старика. – Я запомню.

Дедушка замолк на минуту, в которую я не отвлекал старика от размышлений о былых временах. Еще один кусочек семейной истории нашел место в моей памяти, накрепко застыв там, в разделе для вещей, о которых стоит помалкивать.

Дед отвлекся от воспоминаний, взгляд прояснился, а морщинка меж бровей разгладилась. И хорошо, потому что такой дед меня откровенно пугал. Если это была всего лишь тень того гнева, не представляю, что пережил отец… Или не хочу представлять.

- Ты пройдешь по столбам до конца и обратно с чашами на руках, - твердо приказал старый шинигами. – Каждый раз, когда ты будешь возвращаться, я буду смотреть, сколько осталось воды в чашах. Если в одной из них воды будет меньше половины – получаешь один удар по спине. В двух – два.

Дед взмахнул прутом еще резче, извлекая хлесткий стон воздуха. И на этом его речь не закончилась, он продолжил:

- Если с твоей руки упадет красная чаша, то еды ты сегодня не получишь. Если синяя – то питья. И конечно…

Хлесткий звук прута.

- Пять ударов за упавшую чашу. И если ты думаешь, что это перебор…

Дед перевел взгляд с прута в руке прямо на меня. Холодные глаза без грамма сочувствия или ожидаемого тепла уставились прямо в мои, вызывая холод где-то в глубине сердца.

- То знай, что я все еще жалею тебя, Судзин. Это тренировка Клана Шихоин. Так они учат базе перед настоящими тренировками Поступи. Как и просил Сасакибе, я не давлю на тебя из-за того, что ты талантлив.

- Если это не давление, - я с усмешкой бросил взгляд на тонкий прут в руках деда. – То через что проходят они?

- Для наследников Шихоин вместо жалких чашек на руки ставят мраморные камни вдвое больше их кулаков. Круглые камни в форме идеального шара. И бьют не деревянными ветками для задниц детей, а настоящими стальными прутами.

Дед высказал все это без тени жалости, даже с одобрением кивнул пару раз. А я же вздрогнул, представив как сложно удержать на руках не чашки с плоским дном, а гладкие шары. Из камня.

Черт побери, это довольно жестко даже для настоящего шинигами, а они называют это базовой тренировкой?

- Говорят, что уже через неделю молодняк обретает ловкость кошки и чувство баланса такое идеальное, чтобы бегать по натянутой стальной леске часами напролет. Такая база в Хохо позволяет шинигами из Шихоин позже превосходить других в Поступи так же, как заяц превосходит улитку. Если ты сможешь хотя бы раз идеально пробежать