Морган была права, конечно же, однако Джессу хотелось верить – каким бы бесполезным и ни было это желание, – что Великая библиотека может стать именно такой, какую он всегда представлял себе раньше, будучи ребенком: светом знаний, защитником науки, искусства, истории, – силой, которая борется за великое и бессмертное благо.

Однако страшная правда заключалась в том, что Великая библиотека действительно по-прежнему содержала в себе все эти принципы. Библиотека боролась за благо. Библиотека защищала то, что в ином случае было бы утеряно в войнах, хаосе и катастрофах. Библиотека действительно поддерживала ученых и любые знания по всему миру, во всех религиях и у всех народов. Она и правда восхваляла знания, ставя их превыше всего остального.

Проблема заключалась лишь в том, каким именно образом Великая библиотека всего этого добивалась, и при мысли о ее методах все внутри у Джесса переворачивалось, все становилось с ног на голову.

«Библиотека изменится, – написала Морган, и Джесс буквально услышал шепот ее голоса, произносящего эти слова. – Она должна измениться. Мы должны заставить ее. Мы ведь все еще этого хотим, верно?»

Как будто они были в силах воплотить подобную мечту в реальность. Оптимизм Джесса иссяк много месяцев назад, да и оставшийся его пыл угасал все быстрее. Он взял в руку свою ручку, но засомневался. Джесс знал, что ему нужно написать Морган; это была та же самая информация, которой ему нужно было поделиться с Глен, а также с профессором Вульфом. Насчет Томаса. Однако, как и в случае с Глен, Джесс не мог подобрать нужные слова.

Ручка Морган начала двигаться в последний раз, записывая: «Я скоро узнаю больше. Позаботься о Вульфе».

Джесс написал в ответ: «Не рискуй понапрасну».

Морган уже не ответила на его слова, лишь оставила напоследок «Х», давая ему понять, что разговор окончен, а затем все слова на странице растворились, и из кодекса исчезли все признаки того, что Морган вообще что-то писала Джессу.

Джесс не понимал, как у Морган получается подобное: как она способна изъять все доказательства переписок так тщательно от других скрывателей, которые наверняка постоянно следят за ними обоими. Морган была умной и изобретательной, она скрывала свой дар скрывательницы большую часть своей жизни, и никто не мог ее рассекретить. И все же… Джесс знал, что она рискует каждый раз, когда пишет ему сообщение, однако по-прежнему жаждал пообщаться с ней, точно она являлась каким-то наркотиком. В один прекрасный день она случайно да выдаст Джессу свои истинные чувства, и он увидит какой-нибудь признак того, что она больше не злится и не обижается.

В один прекрасный день, в далеком будущем, может быть, она простит Джесса.

Джесс засунул кодекс обратно в чехол, висящий у него на поясе, и в этот момент увидел Глен, глядящую на него с другого конца зала. Вероятно, она подозревала, что Морган по-прежнему переписывается с Джессом, однако нельзя сказать, что Джесс хоть раз говорил ей об этом напрямую или хотя бы намекал. Глен в принципе знала немало тайн и секретов.

Джесс только хотел было снова закрыть глаза, но в зал вошел капитан Санти, окинул всех беглым взглядом и указал на Глен, а затем и на Джесса.

– Вы двое, – произнес он, – за мной.

Развернувшись, как настоящий солдат, Санти снова вышел, не дожидаясь, пока изнеможенные после произошедшего Джесс и Глен поднимутся на ноги и поспешат за ним следом, оставив остальных членов их отряда обиженно буравить их спины взглядами. Капитан Санти не остановился даже, когда за ними захлопнулась дверь. Он продолжил шагать отточенной походкой вдоль длинного, лишенного убранств коридора, затем поднялся вверх по лестнице, украшенной статуями Анубиса, стоящими между пролетами, а потом подошел к двери кабинета, охраняемого вооруженным стражником. Стражник приветствовал капитана, отдав честь, и Санти ответил тем же.

– Свободен, – сказал солдату Санти и молча дождался, пока тот уйдет. Затем Санти распахнул дверь и завел всех вовнутрь.

За огромным, тяжелым столом в кабинете сидел Кристофер Вульф. На нем по-прежнему были наручники.

– Садитесь, – произнес Санти, обращаясь к Глен и Джессу, закрыв за собой дверь и указав на деревянную скамейку на другом конце кабинета. На лице Санти по-прежнему было беспристрастное выражение военного, отчего Джессу становилось не по себе. Профессор Вульф под стражей, капитан Санти ведет себя неестественно… И все они вчетвером заперты в одном помещении.

Глен медленно опустилась на скамейку и сурово покосилась на Джесса, не сводя взгляда, пока тот не последовал ее примеру и не сел рядом с ней. Санти подтащил деревянный стул, ножки которого издавали неприятный звук, когда их волокли по каменному полу, и поставил его на противоположной от Вульфа стороне стола.

Вульф наконец-таки поднял глаза. Он выглядел очень уставшим и лишенным сил, а еще – что казалось Джессу жутко неправильным – беззащитным. Он молча поднял свои закованные в кандалы руки и, когда Санти покачал головой, снова тяжело уронил руки на стол, отчего по кабинету разнесся звон металла.

Несмотря на то что Санти поставил стул, садиться он не спешил.

– Вы все еще находитесь под арестом, профессор Вульф, – произнес капитан Санти тихим, спокойным голосом, от которого у Джесса по спине побежали холодные мурашки. – И останетесь под арестом. Вы прекрасно знаете почему.

– Ник…

– Нет, – резко оборвал его Санти. – Я не хочу ничего слушать. Неужели ты не понимаешь, какие последствия все это за собой влечет? Один из новобранцев погиб. Другой, быть может, останется навсегда калекой без руки. И все это из-за тебя. Из-за твоего решения рискнуть собственной жизнью, хотя ты прекрасно знал, к чему это может привести, и хотя я просил тебя держаться от всего этого подальше! – Под конец своей речи Санти наконец-то не сдержал эмоций и сделал паузу, словно и сам не ожидал от себя подобного. Когда он снова заговорил, его тон опять звучал спокойно и безэмоционально. – Скажи, с чего это мне вдруг снова отпускать тебя разгуливать без присмотра?

Вульф не сводил взгляда с Санти, пока тот говорил. Даже, кажется, не моргал. Никак не выдал своих эмоций, будь то чувство вины или злость. Однако в глазах профессора мелькала странная искра, которую Джесс не мог до конца интерпретировать.

– Потому что твой план, заключающийся в том, чтобы прятать меня ото всех, не работает.

– Мой план заключается в том, чтобы сохранить твою жизнь, и это работает. Только она меня и волнует.

– Значит, ты слишком сильно волнуешься, – ответил Вульф. Теперь его голос прозвучал как-то неуверенно, а руки едва заметно дрогнули. Будто что-то в самой душе у него оборвалось. – Ты меня арестовал. Меня такой расклад событий не особо устраивает. И ты отлично это знаешь.

Санти наконец-таки сел, но медленно, словно только что осознал, что до сих пор стоял.

– Это была необходимая мера, – произнес он. – Ты сам не свой.

– Вы пытались передать мне сообщение, – сказал вдруг профессор Вульф, переведя взгляд на Глен с Джессом. – Что хотели мне сообщить?