— Поездку в Россию, — ответил он с усмешкой.

— Ого! — воскликнул Брет; он вообще был сегодня необычно возбужден. — В самое пекло. И не страшно?

— Такая работа, — пожал плечами Фрэнк и сам же подумал, что перенял эту манеру у Брета. — Посылают — надо ехать.

— Это конечно, — согласился могильщик. — Дело есть дело. Когда же?

— Скоро.

— Тогда, может статься, не увидимся больше, — явно притворно вздохнул Брет.

— Ну, надеюсь, русские не съедят меня, — улыбнулся Фрэнк.

— Я не о том. Подвернулось одно выгодное дельце — собираюсь перебираться на юг. Дядя у меня скончался, брат отца, и завещал мне участок, который примыкает к старому кладбищу. На нем, на этом кладбище, места уже почти не осталось. А если дядин, то есть мой участок, пустить под могилы — представляешь какой бизнес! Дядя-то в нашем деле ничего не тумкал, его дети — тоже. Поэтому участок мне и достался. А я съездил, посмотрел, прикинул — верное дело. Племяннички еще покусают себе локти.

— Желаю успеха, — сказал Фрэнк, тоже переходя на ты. — Я, признаться, привык к тебе, старина.

— Близость кладбища всегда роднит, — пояснил Брет не без гордости. — У меня много добрых знакомых. А теперь будет еще больше. Может быть, тот ваш знакомый принц захочет, чтобы похоронили его в хорошем месте, пусть укажет в завещании мой участок. Вокруг красота. Вид на море. И ты тоже, — добавил он, но тут же одумался: — Хотя с тобой, сам понимаешь, сложнее. Все-таки юг, а там старые нравы…

— Ладно уж, — криво улыбнулся Фрэнк, — обойдусь как-нибудь.

— Похоронят, не оставят, — кивнул Брет. — Здесь ребята остаются, я им скажу. Сделают все как надо.

— Спасибо.

Они потоптались в лужице подтаявшего снега. Оба чувствовали себя неловко.

— Я еще почему подаюсь на юг, — произнес. Брет, глядя на парящую реку. — Надо бороться за жизнь. Никто не знает, что будет с ним завтра, и надо быть готовым ко всему. Читал книгу «Индивидуальное выживание»?

— Нет.

— Ну и зря, — осуждающе покачал головой Брет. — Смотри что творится вокруг. Какие-то там планеты устраивают скоро парад, и от этого начнутся катастрофы-землетрясения, тайфуны, наводнения. А в Уинтер-парке — слыхал? — вдруг разверзлась земля, и три, дома словно корова языком слизнула. А кризис? Да мало ли чего. Грянет атомная война — тоже будет суматоха. Правда, говорят, она пройдет только по Европе. Ну а если бросятся на наш материк беженцы, — представляешь что будет! Надо уметь выжить в любых условиях, вот в чем задача. «Боевая библиотечка выживальщика» многому меня научила. Ты возьми, почитай.

— Я почитаю, — покорно отозвался Фрэнк, томясь этой беседой.

— Здесь, в большом городе, не спасешься, — убежденно говорил Брет. — А в тихом курортном городке, куда я еду, все проще. Кругом горы, можно устроить себе убежище, закупить продуктов впрок, всяких там консервов, порошковый кефир, муку. Ну — и оружие, конечно, Если кто сунется, получит пулю в живот — не зарься на чужое. Я свое копил не для вонючих беженцев. Верно?

Совсем тоскливо стало на душе у Пэттисона. «Почему это так пахнет прачечной? — подумал он, морщась и зябко ежась. — Наверное, от промышленных сбросов в реку. Ведь черт знает чего только не сбрасывают в нее. Несчастная, мертвая река».

— Слушай, — резко повернулся к нему Брет. — Я оставлю тебе свой новый адрес. Принцу своему передай. А вернешься, напиши мне, когда русские собираются начать войну. Поразнюхай там, порасспроси. Такое скрыть нельзя. И черкни мне пару слов. Хорошо? — Он торопливо стал рыться в карманах, наконец, отыскал измятое письмо. — Возьми. Это извещение о смерти дяди, тут указан адрес. Только обязательно.

Туман поредел. За кладбищенской оградой все четче стали вырисовываться памятники, голые деревья над ними — и вот уже сверкнули окна многоэтажных домов на той стороне.

— Я разузнаю, — пообещал Фрэнк.

Сунув письмо в карман, не попрощавшись, он пошел к распахнутым железным воротам, заржавевшим уже, скрипучим на ветру.

«Здравствуйте, папа, мама, Сева и попугайчик Гоша!

С Новым годом вас! Пусть для всех он будет счастливым.

Здесь у нас снега высоченные, иногда после пурги приходится откапывать казарму. Морозы такие, что деревья трещат. Но служба идет, дело свое солдатское делаем. Я по-прежнему на машине техпомощи. Опыта поднабрался — в гражданке пригодится.

У нас все старослужащие, кому весной в запас, строят планы, что делать после увольнения. Хотели всем взводом податься на БАМ, но у меня так получилось, что поехать с товарищами не смогу: немного обморозил ноги. Не волнуйтесь, все обошлось, но врачи советуют держаться подальше от холодов. Так что скоро приеду домой.

Привет дяде Марату и всем знакомым.

До скорой встречи.

Ваш Борис»

«Уважаемые Кирилл Артехмович и Наталья Сергеевна!

Командование воинской части благодарит Вас за умелое воспитание Вашего сына Сомова Бориса Кирилловича.

Рядовой Сомов Б. К. является отличником боевой и политической подготовки, награжден знаками солдатской доблести.

В декабре с. г. на учениях Ваш сын рядовой Сомов, выполняя задание командования, оказавшись в сложных условиях, проявил мужество, выдержку и находчивость. Пренебрегая трудностями, из чувства воинского долга и товарищества несколько километров нес на себе ослабевшего товарища, тем самым спас ему жизнь. Сейчас они оба вне опасности, находятся под наблюдением врачей.

За проявленное мужество рядовой Сомов Б. К. награжден знаком „За отличие в службе“, удостоен чести быть сфотографированным у развернутого Знамени части.

Еще раз примите нашу благодарность и пожелания доброго здоровья.

Командир в/ч майор Мохов».

Перед утром Гоша во сне упал с жердочки, испугался, стал биться в клетке. Кирилл Артемович спросонья не сразу понял, что происходит.

— Свет включи, — сказала Наталья Сергеевна. — Это Гоша.

Волнистый попугайчик, тяжело дыша, распластался на прутьях клетки.

— Ну что ты?1 Приснилось? — ласково спросила Наталья Сергеевна. — Садись на место, спи, дурачок.

Гоша успокоился, прыгнул на жердочку, хотя дышал еще тяжело.

Они выключили свет и легли. Кирилл Артемович притворился, что засыпает, хотел полежать в темноте без разговоров. День выдался не из легких, домой