— Хорошо, тогда встаньте у этого камня рядом с обрывом и дайте мне свою кофту. Теперь вытяните вперед левую руку. Когда я досчитаю до пяти, я полосну вас своим острым ножом.

Что-то я уже не такая храбрая, как уверяла пару секунд назад…Но деваться некуда. Даже хорошо, что это делает Михаил. Кто знает, может, я бы струсила наносить себе такое масштабное увечье.

Встаю, протягиваю руку и зажмуриваюсь.

— Раз.

Я смогу, я смогу, я все выдержу.

— Два.

Господи, как же сейчас, наверно, будет больно. Но я справлюсь, я должна справиться.

— Три.

Нет, я соврала!

Хочу отдернуть руку, но Михаил, не досчитывал до пяти, проводит по моей руке холодным лезвием.

От шока я только охаю, но все еще не открываю глаза — боюсь потерять сознание. Однако прихожу я в себя уже с крепко перемотанной рукой, Михаил бьет меня по щекам — ласково, но твердо.

— Некогда вам разлеживаться, Антонина Евгеньевна. Идите, посмотрите быстро на место происшествия, и выдвигайтесь в путь. Я написал вам на бумажке адреса пары чуваков, они занимаются поддельными документами.

— Не знаю даже, как тебя благодарить. Разве только назвать сына в честь своего спасителя?

Однако Михаилу этот вариант не понравился: «Не надо детей называть в честь кого-то. А то перекинется на них судьба этого человека. Пусть сын вырастет без налепленной на него с пеленок грязи».

Я подхожу к краю склона. Вон там, на камнях — моя окровавленная кофта. И на земле тоже много алых брызг. Что ж, прощай, Нина. У тебя была горькая жизнь. Богдана будет вместо тебя. «Б», как «Белоснежка» из сказки.

— От всей души и в последний раз — огромное спасибо! Прощай! — разворачиваюсь и бреду дальше по склону. Если ничего не изменилось, там, дальше, должен быть тайный спуск, который проведет меня мимо всех туристических локаций.

— Прощайте, и проживите новую жизнь так, чтобы ни о чем вам не пришлось сожалеть! — Михаил говорит это с нежностью. Я слышу, как он тоже торопливо начинает спускаться.

Ну что ж, дорогой мой муженек. Сначала в моих планах был только побег. Но раз уж в тебе не осталось ничего святого, и ты был готов похоронить собственного сына…У меня для тебя найдется самая страшная месть на свете.

Глава 27

Роняю пакеты на пол. От бессилия просто опускаются руки.

Кирилл подскакивает, чтобы помочь собрать рассыпавшиеся продукты: «Воу, малыш, с тобой все в порядке?»

Что же мне делать? Я знала, что это — не последний секс, который мне придется перетерпеть. Но почему так часто?! Он что, какой-то маньяк?! Придумать отговорку или отдаться ему снова?

— Ошеломлена твоей шикарной фигурой, дорогой. Да и, честно, никогда не видела на своей кухне подобного — это было очень неожиданно с твоей стороны.

Сама инициативу проявлять не буду. Может, передумает?

— Ну, раз уж я такой сногсшибательный, ложись и предоставь все мне. Ты, наверно, устала на пробежке. Я все сделаю сам, — он чуть ли не облизывается как самый настоящий хищник.

Я уже помню, как тогда, три года назад, ты тоже все «делал сам», чтобы зачать мне сына. Противный, мерзкий, похотливый бабуин.

Кирилл от нетерпения практически срывает с меня одежду. Я даже думаю, что он сейчас разорвет мои узкие лосины, потому что они никак не поддавались ему в спешке.

— Какая же ты аппетитная, податливая и красивая, — рука уже по-хозяйски устроилась на груди, он раздвигает мне ноги.

— Возьми меня скорее, — целую его, успокаивая себя: «Чем раньше начнем, тем быстрее закончим».

Пытаюсь представлять на его месте Руслана, но получается плохо. Хоть Кирилл и не хочет сделать мне больно, он все равно от нетерпения и перевозбуждения остается грубым. Местами мне больно, но вместо того, чтобы сказать «ой», а простанываю «ааах».

Как-то раз я попыталась поправить его и направить на темп, который мне нравится — он согласился, но по его лицу я поняла — он тут царь и бог, и он всегда лучше знает, как заниматься сексом. Впрочем, уже через минуту он все делал по-своему, а я не отвлекала.

Интересно, хоть какая-нибудь женщина испытывала с ним оргазм по-настоящему? А он, наверно, никогда не ставил под сомнение свои навыки, чтобы заподозрить что-то искусственное.

— Обожаю твое тело, ты такая стройная и сочная, — его голос не дает мне унестись в мир фантазий. Как только я настраиваюсь и представляю, что надо мной навис Руслан, Кирилл перетягивает внимание на себя — голосом, резким движением, — как будто подсознательно чувствует, что я не с ним, и мысленно одергивает: «Эй, я здесь, ты полностью моя. Смотри на меня, думай обо мне, ты принадлежишь мне одному».

— Да, да, еще, мой ненасытный тигр, — если не получается избежать контакта с ним, надо сделать все возможное, чтобы он быстрее кончил.

В подтверждение моих слов о ненасытности, Кирилл начинает двигаться все быстрее и сильнее. Видимо, ему польстило, что я похвалила его необузданность.

— Ты лучшая, — он с рыком кончает и валится на меня, вдавливая всем своим телом в диван. Но даже сейчас он не может успокоиться — в идеале отпустить меня в душ, или хотя бы молча лежать и приходить в себя.

Потный, липкий, он сгребает меня в охапку и жадно целует все мое лицо и шею, и так по кругу. Оставляет огромные алые засосы на чувствительной коже.

Он что, увлекся и сейчас действительно меня сожрет?!

На пару секунд мне показалось, что так и будет — он слишком ушел в себя, и прикусывал уж слишком сильно, как будто сейчас вопьется зубами и откусит кусок моей плоти.

Наконец-то он приходит в себя: «Прости, заигрался»

Точнее и не скажешь — у тебя появилась новая любимая игрушка, очаровательная куколка. А человека ты в ней, наверно, так и не видишь.

— Ничего, но впредь будь нежнее, хорошо?

— Постараюсь, — Кирилл снова смотрит на меня кровожадным взглядом, — но, когда я с тобой, я просто теряю голову. Мне сносит крышу — ты мой наркотик, по-другому сказать не могу.

Кстати говоря, ты умолчал «Кристине» насчет своих зависимостей. Не хочешь перестать зацикливаться на сексе и показать еще одну свою темную сторону?

— Ты мне льстишь, — хихикаю, немного нервно, но для Кирилла, скорее всего, это звучало кокетливо.

— Нет, правда! Я только что кончил, но хочу тебя снова — Кирилл указывает мне взглядом вниз, и я чуть не кричу от осознанного. Все это время он был во мне,