П р о к о ф ь е в. Зато я имею. Это что? Режим? Вот метель утихнет — сам в больницу отправлю. Да-да! Разве это лечение? Кустарщина!

Б о л ь ш а к о в. Ради бога, не отправляйте. Уверяю, со мной теперь ничего не случится.

П р о к о ф ь е в. Как знать. И вы, пожалуйста, Федор Федотович, этим не шутите.

Б о л ь ш а к о в. Александр Андреевич, прошу познакомиться. Моя жена — Наталья Ивановна.

П р о к о ф ь е в. Прокофьев.

Н а т а ш а. Наталья Ивановна.

Б о л ь ш а к о в. А это — Настя.

П р о к о ф ь е в. Буланову-то я знаю.

Б о л ь ш а к о в (улыбаясь). Моя дочка.

П р о к о ф ь е в. Дочка?

Б о л ь ш а к о в. Да.

П р о к о ф ь е в. Буланова ваша родная дочь?

Б о л ь ш а к о в. Родная, не родная — это значения не имеет.

П р о к о ф ь е в. Это они и есть ваши исцелители?

Б о л ь ш а к о в. Угадали. А как на плотине?

П р о к о ф ь е в. Битва продолжается.

Б о л ь ш а к о в. Да… И без меня…

П р о к о ф ь е в. Выздоравливайте, Федор Федотович, и за дело. А за выручку спасибо! Минуты решали. Да, Подхватова я сегодня отстранил.

Б о л ь ш а к о в. А с Толстопятовым что?

П р о к о ф ь е в. Отзывают, но…

Появляется  Т о л с т о п я т о в.

А вот он и сам.

Т о л с т о п я т о в. Александр Андреевич, Федор Федотович, вода, вода!

П р о к о ф ь е в. Что вода?

Т о л с т о п я т о в. Вода начала спадать и притом весьма энергично.

П р о к о ф ь е в. Это точно, «академик»?

Т о л с т о п я т о в. Да, это точно.

Б о л ь ш а к о в. Теперь можно и в Москву уезжать, Степан Сократович?

Т о л с т о п я т о в. Нет уж, теперь-то я никуда не поеду. Воевать так воевать до победного конца.

П р о к о ф ь е в. Что ж, отличное решение. Федор Федотович, я думаю, нам можно только приветствовать такое решение?

Б о л ь ш а к о в. Вполне одобряю!

Появляются  И г н а т ь е в, З о н д а е в, М а р к и н, П р а с к о в ь я.

И г н а т ь е в. Федор Федотович, как, вы уже на ногах?

Б о л ь ш а к о в. Как видите!

И г н а т ь е в (рапортует). Товарищ секретарь парткома, коммунисты третьего участка ваше партийное задание выполнили!

Б о л ь ш а к о в. Знаю, знаю, товарищи.

П р а с к о в ь я. А мы-то думали, вы действительно тут больной.

Б о л ь ш а к о в. Нет, друзья мои, рановато еще, рановато меня со счетов списывать. Я еще повоюю.

З о н д а е в. Твой доктор, товарищ Большаков, не тот, что тебе уколы колет, а сам ты. Силен, понимаешь, тот, кто жизнь любит.

П р о к о ф ь е в. Верно, Зондаев.

Слышна песня, она нарастает:

…И останутся как в сказке,

Как манящие огни,

Штурмовые Ночи Спасска,

Волочаевские дни…

Т о л с т о п я т о в (прислушивается). Да!.. И наши штурмовые дни тоже вряд ли когда забудутся. Может быть, и о нас со временем кто-нибудь песню сложит.

Б о л ь ш а к о в. Степан Сократович, я не знал, что вы такой романтик.

Т о л с т о п я т о в. Все знать даже секретарям парткома не обязательно.

П р о к о ф ь е в. Такая уж у нас профессия. Мы ведь все сплошь романтики. Мы ведь вроде магов, из воды огонь добываем. И делаем это как будто не так уж плохо.

Б о л ь ш а к о в. Но, добывая свет людям, нам одного не следует забывать — маленьких магов, тех самых, которые сегодня заставляют воду светиться, излучать и тепло и свет. (Подхватывает песню, звучащую за окном.)

Разгромили атаманов,

Разогнали воевод

И на Тихом океане

Свой закончили поход…

М а р к и н. Эх, мать честная, орла от синицы не смог отличить.

Т о л с т о п я т о в. Да!.. Сложат, и обязательно сложат песню.

Свет гаснет. Музыка. На занавесе надпись: «Через три года». Начинается утренний рассвет. Видна величественная панорама ГЭС, высоковольтная линия. На переднем плане — гидростроители: Б о л ь ш а к о в, П р о к о ф ь е в, Т о л с т о п я т о в, Н а с т я, М а р к и н, З о н д а е в, И г н а т ь е в, П р а с к о в ь я.

В ДВУХ ШАГАХ ОТ ЭКВАТОРА

Пьеса в трех действиях, девяти картинах

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Н г у е н  Т х и  Х и е н.

Д о  Т х и  Т х а н ь — ее мать, 58 лет.

Л ы у  К у о к  О а н ь — ее отец, 63 лет.

Б у й  Т х и  Ч а — официантка.

Ч а н  И е н  Л и — школьная подруга Хиен, 26 лет.

Н г у е н  В а н  Ф а н — капитан, начальник лагеря «пленных» летчиков.

Ф р э н к  Д и н г т о н — лейтенант, летчик.

Э л л е н — его жена.

Д ж е й н — его мать.

Б р е т т — его сестра.

Д е н н и с  Х а р т л и — майор, врач.

Э в е р т  Л а м б е т — лейтенант, летчик.

Д ж е й м с  С т е ф ф а н с — лейтенант, летчик.

Г а р р и  Х е й ф л и н — полковник.

Ч а н  Д а о — капитан.

П е р в ы й  в ь е т н а м е ц.

В т о р о й  в ь е т н а м е ц.

К а т р и н.

М а й к л.

Ч т е ц.

Ж у р н а л и с т ы.

Пантомимы:

Плач матерей Вьетнама.

Ополченцы.

Штыки, всюду штыки.

Время действия — наши дни. Вьетнам.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ПАНТОМИМА ПЕРВАЯ

ПЛАЧ МАТЕРЕЙ ВЬЕТНАМА

Ночь на исходе. Тишина. Близится рассвет. На сцене группа  ж е н щ и н, они расположились в шахматном порядке. Здесь же и  Х и е н  в праздничном костюме. Женщины, воздев руки к небу, стоят неподвижно, точно каменные изваяния. Но вот забрезжил рассвет, появились первые косые лучи солнца, и «статуи» ожили. Легки и красивы их движения. Женщины как бы плетут рыбацкие сети. Слышится мелодия вьетнамской народной песни.

Ч т е ц.

Мы плетем сети тэ —

Это те,

Что из слабого шелка, для маленькой рыбы.

Мы плетем сети зя —

И так зла

Прочность белого нежного рами,

Что огромные рыбы не могут ее побороть.

Сети зя углубляются в море не зря:

Рыбы тху, рыбы нук не отведать нельзя!

Ну, а краб, что украшен зеленым значком

На железной груди и суровым зрачком?..

В рыбу тя влюблены и уста, и глаза,

Всем известны ее аромат и краса.

Сети — знак ожиданья, добра и еды.

О, как пахнут они глубиною воды!

Парни, идите к морю с сетями зя.

Парни, идите к морю с сетями тэ.

Идите к морю с теми и другими сетями,

В которые мы вплетаем

Прохладный лунный свет

И горький запах пороха[1].

Утро было где-то рядом. На наших глазах голубое море слилось с голубым небом, черные скалы в море покрылись вдруг позолотой, а тихие морские волны внезапно заискрились тысячами огоньков. И даже ветки пальмы, выглядывающие откуда-то слева, вдруг выбросили вперед, как бы навстречу утру, свои огненные стрелы. Появляется  д е в у ш к а. Под мелодию песни она начинает танцевать. Она кланяется небу, земле, солнцу, в ее пластических движениях радость, стремление к свободе, и кажется, нет счастливее ее на всем белом свете. Но вот раздается взрыв, и вокруг становится темно. Снова взрыв, огненная вспышка — и все пришло в движение. Женщины в страхе начинают метаться в поисках спасения, защиты. Они с мольбой поднимают руки к небу. Но вскоре все стихает, и снова чуть брезжит рассвет, и снова мы видим застывшие каменные изваяния. Появляется  а м е р и к а н с к и й  с о л д а т, огромного роста детина. Следом за ним ведут семерых  в ь е т н а м ц е в, связанных одной веревкой. Мужчины обнажены до пояса. Женщины в изодранных белых блузках и широких черных шароварах. Они выбились из сил, но конвоиры неумолимы, они подталкивают свои жертвы прикладами. И вьетнамцы идут, идут…

Ч т е ц.

О Вьетнам!