Без спешки заварить вкусный чай и бездумно понаблюдать в окно? Как часто обращаем внимание на прекрасные краски заката? Как часто гуляем в осеннем парке, шурша под ногами разноцветным ковром?

Я, например, вряд ли отвечу, когда в последний раз позволяла себе подобные мелочи. Поэтому случайно наткнувшись на рецепт творожной галеты, я решаю не отмахиваться от идеи её приготовить. Стоит представить вкус хрустящего теста в сочетании с тающей начинкой из медовых груш, как во рту собирается слюна, которая капает до ближайшего супермаркета.

Готовка всегда меня расслабляет. Служит некой медитацией. А сейчас, как никогда нужно переключить мысли, которые невольно крутятся вокруг Тимура. Остаётся надеяться, что вкусная выпечка вскружит мне голову сильнее загадочного парня.

Зная о действие закона «Ты встретишь больше всего знакомых, когда хуже всего выглядишь», я заставляю себя принять человеческий вид. Крашу ресницы, наношу матовый блеск на губы. Даже выпрямляю волосы. Уж сильно мне не хочется никого видеть.

В супермаркете у дома днём совсем немноголюдно. Женщина-кассир сидит, подперев голову рукой, и заразительно зевает, а охранник, спрятавшись в закуток из выстроенных тележек, разгадывает сканворд.

Первым делом я тщательно выбираю золотистые груши. Будто как минимум собралась участвовать в каком-то кулинарном конкурсе. Затем медленно брожу вдоль прилавков, бездумно забивая под завязку тележку. Возможно, ещё несколько дней я точно проведу в затворничестве.

— Даша! — Окликает знакомый женский голос, когда я уже направляюсь в сторону касс.

Я слышала этот голос миллионы раз. И даже по интонации могу предугадать выражение лица окликающей меня девушки. Но с недавних пор мелодичный тембр отзывается в ушах лишь грязными стонами.

Желания останавливаться нет, мало ли Даш в этом магазине. Но упрямое «Даша» раздаётся до тех пор, пока всё-таки не стопорит меня.

Примечательно, что с Аней мы встречаемся в отделе бытовой химии. В ряду возле средств защиты от блох, тараканов и прочих надоедливых насекомых.

Может, бросить тележку и скупиться в другом месте?

— Ну, не смотри, как на врага народа, — произносит бывшая подруга, когда, пересилив себя, я всё-таки разворачиваюсь. Её тон и улыбка совсем не подходят человеку, который собирается извиняться. Разве что за съеденную вместо тебя шоколадку.

Мне бы очень хотелось видеть её изрядно вымотанной жизнью, но Аня выглядит как обычно. Блузка с глубоким декольте, узкие джинсы, выгодно подчеркивающие упругий зад, высокие каблуки — её вечные опознавательные знаки. В руках ещё пустая корзина.

— А как надо смотреть на тех, кто спит с чужими парнями? — Спрашиваю, с вызовом глядя в предательские глаза. Кто бы знал, чего мне это стоит. Надеть маску безразличия и заставлять себя удерживать взгляд.

Я пытаюсь рассмотреть на её лице вину или раскаяние, но тщетно. Там штиль да гладь. И полная уверенность в собственной неотразимости. Как так уметь?

— Блин, Дашка, не надо стыдить своей правильностью. Отчасти ты сама виновата в случившемся. — Аня хочет подойти ближе, но я демонстративно выставляю перед собой тележку. Что есть силы хватаюсь за ручку, отгоняя от себя странные мысли. Интересно, если сильно её толкнуть, можно сбить человека с ног?

У бывшей подруги явно отсутствует инстинкт самосохранения, так как она смотрит на мои побелевшие пальцы, чересчур крепко сжимающие рукоятку, и продолжает перекладывать вину на меня.

— У Ромы уже скоро сперма из ушей полилась бы. Даже медики говорят, что длительное воздержание вредно для мужчин.

Кажется, надо проверить слух. Когда я пропустила главное среди нескончаемого потока слов? Она ведь уже сказала «извини»?

— Не знала, что ты волонтёр Красного креста. Мне благодарить, что позаботилась о его мужском здоровье? Ещё скажи, ради меня старалась.

Я буквально заставляю себя стоять на месте и всё-таки не бросить покупки посреди торгового зала. На будущее: надо ездить в супермаркет в другом районе. Пусть там дороже и не всегда свежие овощи, зато вероятность встретить человека, при виде которого подкатывает тошнота, равна нулю.

— Ты вряд ли поймешь, ведь буквально зациклена на сказочной, несуществующей любви. Но знаешь, для нормальных людей секс — такая же физиологическая потребность, как еда или сон. — Аня смотрит на меня, как учитель на отсталого ученика. — Ромка — красивый, видный парень. Таких надо стараться быстрее привязать к себе, а не держать на пионерском расстоянии. Подпустила бы ты его ближе, напитала бы лаской, и ничего бы не было у нас.

Надеюсь, она не выставит мне счёт за свои непрошенные советы. Явно делиться мудростью, добытой на бесконечных семинарах.

— Не надо делать меня воплощением зла. Всё случилось само собой. Я честно ничего не планировала. — Анин снисходительный тон совсем не похож на исповедь. — Мы просто танцевали, когда ты ушла спать. Но в какой-то момент Рома стал прижимать меня сильнее, а его руки стали жить своей жизнью. И знаешь, мне не захотелось его отталкивать. Его прикосновения были приятны и согревали. В ту минуту я видела в нём не твоего парня, а голодного мужчину. Он словно год провёл в армии и впервые увидел девушку.

Не знаю, откуда во мне наклонности мазохиста и зачем я всё это слушаю. Воображение рисуют чёткую картинку: как мой парень мацает мою подругу, пока я сплю. Как она позволяет себя трогать. Как именно она берёт его за руку и выводит за собой из банкетного зала. Как по пути к дому она развязно виляет задом. И как ни разу в её затуманенной похотью голове не всплывает мысль о неправильности происходящего.

Из нас четверых я всегда считала Аню самой красивой. Её черты лица такие мягкие, женственные. Идеальные скулы, губки бантиком и аккуратный кукольный нос. Но больше всего мне нравились её огромные глаза цвета ясного неба. Однако в эту минуту её ангельская внешность, подобно старой облупленной мозаике, распадается на кусочки. Теперь я вижу только то, что внутри.

— Мне льстил его горящий взгляд. Мне хотелось его внимания. Ведь до этого Тимур ощутимо задел моё самолюбие. Сказал, что как девушка я его не интересую. Зато с тебя почему-то глаз не сводил. — Аня обиженно дует губы. Ждёт, чтобы посочувствовала?

Упоминание про Тимура отрезвляет. Становится абсолютно всё равно, кто кого соблазнил и почему это случилось. Дело ли в супер-вагине Ани или в кобелиной натуре Ромы — неважно. Они оба виновны по всем статьям. Мой личный суд присяжных требует смертной казни. Как минимум усыпить их в моей голове.

Поэтому первое, что делаю, придя домой — удаляю все совместные фотографии. С Ромой их не так много, и даже не пересматривая, я отправляю их в корзину.

Затем наступает черёд Ани.