Шрифт:
Закладка:
А потом появился Николай Нилович Бурденко, разглядел бутылку с коньяком, что Вера Столыпина безуспешно пыталась спрятать за спиной, и выгнал всех вон, в том числе и императора. В дверях Иосиф Первый обернулся:
– Василий, как только выпишут, так сразу ко мне. Есть серьёзный разговор.
На следующий день визиты начались с самого утра. Первым заявился слегка подвыпивший дедушка Николай Александрович в сопровождении графа Анастаса Ивановича Микояна. В целях конспирации дед сделал вид, будто приехал, движимый благодарностью за спасение императора, и за выигрыш четырёх с половиной миллионов рублей на ставках. Процент пообещал отдать наличными сразу после выхода из госпиталя.
Микоян же был немногословен, вручил чек и оставил визитку с номером домашнего телефона.
– Это, молодой человек, на тот случай, если захотите выгодно вложить средства в надёжные предприятия.
– Спасибо за предложение, Анастас Иванович, но я потрачу эти деньги на собственное производство.
Микоян пропустил мимо ушей отсутствие титулования, но при словах о собственном производстве сделал стойку, как учуявшая дичь охотничья собака. Исключительный нюх на прибыли является фамильным даром всего многочисленного семейства Микоянов.
– И чем вы хотите заниматься? – как бы невзначай поинтересовался он.
– Вот тебе, Анастас! – дедушка Николай Александрович скрутил дулю. – Я сам войду в долю к молодому человеку. Патент на изобретение уже оформлен, и как только…
– Какой патент? – удивился Василий, невежливо перебив деда.
– Да на твою тихую стрелялку.
Красный вспомнил про глушитель на браунинге, но при постороннем ответил с максимальной неопределённостью:
– У меня и другие мысли есть, которые можно воплотить в железе.
– Ах, вы про железо, – некоронованный король пищевой промышленности разочарованно вздохнул, но тем не менее предложил: – Но если вдруг решите взять в долю третьего компаньона, я готов поучаствовать. А теперь разрешите откланяться – дела не ждут.
Василий подождал, пока за Анастасом Ивановичем закроется дверь, и попросил:
– Дед, дай денег взаймы. Когда-нибудь отдам.
– Тебе Анастас сколько принёс?
– Этого не хватит. И твоей налички тоже не хватит.
Николай Александрович недоумённо посмотрел на внука:
– Ты что, собрался Финляндию в личное пользование у казны выкупить?
– А продадут?
– Нет, конечно, – рассмеялся бывший император и погрозил внуку пальцем. – У нас, слава богу, монархия, а не богомерзкий республиканский строй с правом народов на самоопределение. Вот Бронштейн в бытность свою екатеринбургским самозванцем, предлагал нечто подобное. Дескать, нужно уцелевших поляков с финнами отпустить в свободное плавание, а те из чувства благодарности станут вернейшими союзниками на самообеспечении.
– Ага, после «Большого круга» и исчезновения с карт северной части Польши их благодарность не будет иметь границ.
– Он до Круга предлагал, потом примолк. Кстати, его дирижаблестроительный завод в Нижнем Новгороде выставлен на торги.
Вот эта информация Василия заинтересовала. Действительно, зачем строить завод с ноля, если можно купить готовый? Обойдётся гораздо дешевле даже с учётом перепрофилирования на выпуск новой продукции и закупки недостающего оборудования.
– Сколько просит?
– Начальная цена восемь миллионов, но на аукционе до тридцати поднимется, никак не дешевле.
– У меня столько нет.
– У меня тоже. Ты же знаешь, что после Октябрьской Реставрации я стал голодранцем.
Василий улыбнулся и кивнул. В гимназических учебниках это преподносилось как величайший в истории человечества акт благотворительности, но фактически бывший император Николай Второй был вынужден отказаться от возвращения всего незаконно конфискованного республиканским правительством в обмен на неплохую пенсию. На жизнь и кое-какие дорогостоящие излишества дедушке хватало, но не более того.
– А у бабушки?
Александра Фёдоровна в своё время ни от чего не отказывалась и смогла сохранить часть состояния, с успехом отбивая все попытки Николая Александровича запустить туда руку.
– У неё в акциях и драгоценностях, а всю наличность откладывает на приданое внучкам.
– Машка с Сашкой у нас и без этого не бесприданницы.
– А я что могу поделать? Я, Вася, хоть и целитель, но психиатрия не мой конёк.
Нужно сказать, что после событий семнадцатого года отношения между бывшим императором и бывшей императрицей сильно охладели, и дело не дошло до полного разрыва исключительно благодаря запрету нового императора Иосифа Первого. И вот такие выпады были для Красного не в диковинку.
– Ладно, дед, обойдёмся без завода. Генри Форд вообще в сарае начинал, а сейчас уважаемый человек, статский советник и владелец заводов в Серпухове и Саратове.
– Тоже собрался жестянки на колёсах выпускать? Хорошее дело, потому что хуже фордовских вёдер с болтами нельзя ничего сделать даже при желании. Пожалуй, я вложу, кроме выигрыша, ещё кое-то. Но на большую сумму не рассчитывай.
– Спасибо, дед! Всегда знал, что на тебя можно положиться.
Где-то в глубине души Василия Красного громко заржал комсомолец капитан Родионов. Громко, но не вслух.
После ухода деда к спасителю государя началось настоящее паломничество. Разумеется, раньше всех в палату ворвалось тройное стихийное бедствие, ради такого случая сбежавшее с занятий в гимназии. Почти следом за ними заявился генерал-лейтенант Дзержинский, изгнавший девочек с ловкостью опытного экзорциста. Феликс Эдмундович намеревался уточнить кое-какие моменты покушения, но до разговора с отцом Василий не стал откровенничать, сославшись на плохое самочувствие.
Алексей Максимович Горький пришёл в компании режиссёра Александрова, который с места в карьер заявил о намерении снять по мотивам недавних событий музыкальную комедию с Любовью Орловой в главной роли. Самому Василию предлагалась эпизодическая роль без гонорара, но с упоминанием в титрах. Пришлось рассказать о визите шефа жандармов, упомянуть о секретности и незакончившемся расследовании, но самым весомым аргументом против съёмок фильма стал намёк на хороший аппетит белых медведей и их полное равнодушие к современному кинематографическому искусству.
Последний посетитель, манерами и одеждой напоминающий гангстера из американского фильма, был Василию не знаком.
– Господин Красный, позвольте представиться, Максим Максимович Литвинов, присяжный поверенный.
– Вы по поводу патента?
– О нет, я по другому поводу. Ознакомьтесь, господин Красный.
– А что это? – полюбопытствовал Василий, разглядывая незапечатанный конверт без надписей.
– Копия иска, – пояснил Литвинов. – Мои клиенты, граф Бронштейн, генерал-лейтенант барон Тухачевский и инженер-полковник Гроховский намерены взыскать с вас убытки, причинённые срывом показа новой техники в прошлое воскресенье, а также убытки от расторгнутых вследствие этого контрактов с военным ведомством. Нет-нет, господин Красный, не утруждайте себя оправданиями и объяснениями, их выслушивание не входит в круг моих обязанностей. Теперь позвольте откланяться, юноша! В следующий раз встретимся уже в суде.
Литвинов ушёл, а Василий закрыл глаза и сосредоточился. На воображаемой карте Петербурга запульсировала красная точка, а после некоторого усилия появилось изображение от подсаженного присяжному поверенному
