Шрифт:
Закладка:
Старик торжествующе встал с места.
— Спасибо, Ваня, — сказал он. — Хорошая работа. Можем ехать.
Он кивнул Кряневу с Ворониным. Те старались не встречаться с ним взглядом. Старик пошел к выходу, не сомневаясь, что Иван следует за ним.
Так и было.
Никто их не остановил.
В машине Иван спросил:
— А если бы я проиграл, Андрей Егорович?
Старик долго ему не отвечал, глядя в одну точку прямо перед собой. Наконец он ответил:
— Это было бы обидно, Ваня, потому что тогда ты был бы мертв.
— Вы убили бы меня?
— Не я. Или Бык, или Зяма. Но я успел бы за тебя отомстить.
— Это как же?
— Очень просто, — ответил Старик. — Если бы ты проиграл, то я остался бы там, в кафе. А они, Сергей и Фима, вышли бы первыми. И сели бы в свои машины. И взлетели бы в воздух. Так что ты не только меня спас. Ты и их спас. Но благодарности от них не жди.
Иван молчал. Старик понял его молчание по-своему. Он потрепал Ивана по щеке и сообщил:
— Наши люди были там везде, Ваня. Машины были заминированы. Но первыми вышли мы. Это был знак — и мои люди отменили взрыв.
— А они успели? — недоверчиво спросил Иван.
Тот широко ему улыбнулся.
— Не сомневайся, — сказал он. — Мои люди всегда успевают. С этой минуты ты тоже — мой человек.
— Спасибо, Андрей Егорович.
Тот кивнул:
— Можешь называть меня Стариком.
Иван понял, что стал действительно приближенным Андрея Егоровича.
Глава 4
ПОЯВЛЕНИЕ ДЕРВИША
Первобытные люди. — Хозяин и слуги. — Зачем Спектору кино? — Силантьев, которому все равно. — Дервиш. — Трюк с телохранителями. — Вы любите попсу? — Никаких личных счетов! — Молодой певец Саша Ягодин. — Предательство. — В бассейне. — «Жучок» установлен.
1
Мир был юный. Еще не тронутый человеком…
Между толстыми стволами пурпурных буков, покрытых темным мхом и наростами серебристых древесных грибов, стояли вечные сумерки, но по игре солнечных пятен на листьях уже угадывалось заходящее за горизонт багровое солнце.
Великий лес затих, прислушиваясь к переменам, происходящим в природе.
Дневные птицы и звери попрятались по своим гнездам и норам, а час ночных еще не наступил…
Было тихо. Очень тихо.
Овальные карии склонялись до самой воды под тяжестью оплетавших их лиан, в прозрачной воде реликтового ручья отражались их карминовые кроны. Тихо журчала вода, подмывая корни рододендронов, высокие стебли камыша замерли, напоминая стрелы.
Древний мир готовился ко сну…
Но вот что-то тихо прошелестело в листве, с ветвей дуба на широкий, плоский камень соскользнула рыжевато-серая, с черными полосками на шкуре пардовая рысь. Она словно соткалась из воздуха, замерла. Как статуя.
По-прежнему было тихо.
Гигантская кошка долго и подозрительно принюхивалась, прежде чем опустить голову. Затем все-таки решилась — стала бесшумно лакать воду…
Вдруг зверь насторожился, кисточки на ушах нервно дернулись. Рысь фыркнула и, одним прыжком преодолевая несколько метров, растворилась в густой зелени древнего леса.
Послышались тяжелые вздохи, хлесткие удары, топот копыт и треск сухостоя. Из чащи показалось небольшое стадо диких лесных коров — впереди важно вышагивала матерая двадцатилетняя зубриха, за ней следовали самки и телята. Замыкал шествие гигантский одноглазый бык. Вид у него был сумрачный и недоверчивый…
Войдя по колено в ручей, зубры стали пить — медленно, с наслаждением отфыркиваясь и отгоняя назойливых мух, которые, казалось, только и ждали появления животных. Во все стороны летели брызги — это зубрята принялись резвиться, не обращая внимания на недовольных самок. А один из малышей, видимо, не желая пить воду, присосался к материнскому вымени.
Идиллию нарушили дикие крики и вопли:
— У-а-а-а-а-у-у-у-уа-уа-уа-уа!!!
Казалось, тишина леса была разорвана с оглушительным треском…
Вершины деревьев внезапно ожили: держась за лианы, как за канаты, сверху на животных посыпались дикари. Одетые в шкуры люди размахивали каменными топорами и огромными палицами…
Испуганное стадо кинулось вброд через ручей, на ту сторону, где виднелось начало спасительной звериной тропы. Но прямо на их пути неожиданно возникли люди — они вынырнули из воды (где находились в засаде, дыша через длинные тростинки) и бросились наперерез зубрам…
Поднялся неистовый рев, все смешалось в одно сплошное месиво, если месивом можно было назвать эту гигантскую кучу малу из животных, людей, оружия, обломков деревьев, воды и крови.
Падали в ручей оглушенные могучими ударами зубры, бились, барахтаясь и жалобно вереща, телята, запутавшиеся в невесть откуда взявшихся сетях, взлетали поддетые на рога истерзанные человеческие тела… Вода в ручье стала темно-красной.
— Стоп! — загремел чей-то невидимый голос.
«Куча мала» замерла.
— Стоп! — повторил голос. — Все снято! Спасибо!
И тотчас на съемочную площадку (все действо происходило в одном из гигантских павильонов «Мосфильма») со всех сторон бросились дрессировщики и ассистенты для того, чтобы развести по клеткам и вольерам животных…
Слегка ошалевшие от съемок зубры повиновались неохотно, телята жалобно мычали, а одноглазый бык, уперев копыта в деревянный настил, опустил голову и угрожающе выставил рога.
Руководитель каскадерской группы что-то крикнул своим людям, и те не торопясь поднялись с песка, вылезли из воды, спустились с деревьев. Каскадеры, изображавшие окровавленные тела, направились к старшему, держа под мышками «оторванные» руки и ноги…
Оператор обернулся к режиссеру и спросил:
— Ну, как? Переснимать не будем?
Режиссер издал полузадушенный вздох, показывающий, что в его душе борются бес гениальности с ангелом экономности.
— Не знаю, ничего не знаю! — наконец ответил он.
К режиссеру подбежала ассистентка, у нее в руках был большой том Брэма, — глядя на эту потрепанную книгу, можно было понять, что киношники дотошно изучили первобытную эпоху…
— Игорь Сергеевич, к вам пришли! — чуть взволнованно начала ассистентка, но режиссер ее недовольно перебил:
— Обождите! Разве вы не видите, что мы разговариваем? — И вновь, уже обращаясь к оператору, повторил: — Не знаю… Может быть, ввести в кадр еще пару взрослых самцов?.. А то какой-то матриархат получается.
Оператор что-то ответил.
— Что? — не понял режиссер, поднес мегафон ко рту и рявкнул на весь павильон: — А ну, всем тихо!
— Я говорю, мне монопенисуально, — пояснил невозмутимый оператор.
— Чего-чего?
Нагнувшись к уху режиссера, оператор пояснил более простыми словами, что именно он имел в виду.
Наконец до режиссера дошло. Он коротко хохотнул.
— Игорь Сергеевич! — умоляюще повторила ассистентка и показала глазами в сторону.
Нахмурившись, режиссер все же посмотрел, куда указывала его помощница. И тотчас выражение недовольства
