Да. Но Братья точно поймают кого-то из них. Будут пытать столько, сколько потребуется, а потом… Сейчас остаётся только… чувство совершённой ошибки, — иногда всё же костёр громыхал слишком громко. — Того, что ты уже допустил и не можешь изменить — просто сидишь и наблюдаешь за последствиями. Думаю, ты понимаешь, о чём я говорю — когда у чьей-то могилы просто смотришь в пустоту — это чувство совершённой ошибки. Сильнее, слабее — оно всегда отвратительно. Но это не потомучто я хотел уехать — я просто…

— Не было выбора — понял, — Мальчик подкинул дров и сел у камина. — Хотя лучше от этого понимания не становится… — «Это точно». — Знаешь, это первое место, где никого из нас не пытались убить.

— Да ну? Разве не?.. Неужели в поместье Отца были настолько опасные коровы?

— Пф… Что?.. Нет — тебя тот длинноволосый парень на мушке держал.

— А-а-а… Да. Да, точно. Я не замечаю этого уже — привыкаешь как-то к оружию, как к способу убеждения. Не думаю, что он бы выстрелил.

Через несколько минут за окном совсем потемнело, а из приоткрытого окна повеяло влагой и свежестью. «Наверное, дождь пройдёт мимо… В любом случае, лень вставать, чтобы прятать автомобиль».

— Уильям?.. — вновь отвлёк его собеседник. — А коровы бывают опасными? Как… заражённые коровы?

— Нет, — сдерживая улыбку, ответил тот. — Заражённых коров нет. Но ты всё равно поосторожнее с ними — мычат они очень угрожающе.

* * *

Ночью Хантер был разбужен грохотом грома. Как только он проснулся полностью — услышал и слабое биение, молотящее по ржавой крыше. Он долго вслушивался в ритм, пытаясь прикинуть, не напоминает ли звук ему перебор костей-крюков Тени, и на секунду ему даже показалось, что… Но нет, точно нет — то были просто капли воды. С мыслью о том, что всё-таки нужно было загнать машину в какой-нибудь гараж, он нехотя поднялся с кресла и, разминая затёкшие ноги и ноющую спину, пошёл к выходу.

На улице действительно лил едва слышимый, незаметный человеческому глазу в полной темноте, дождь. Вечнозелёные ели, перекрывающие вид на озеро, казались сплошной чёрной стеной, отделяющей от всего остального мира, а всё такой же бледно-синий Мустанг, что стоял между пристройкой-трейлером и основным домом, ощущался единственным ориентиром и связью с реальностью. Изо рта шёл белый, очень заметный пар. Он застегнул капюшонку и плащ и, всё ещё немного дрожа от резкой перемены температуры, сел в машину.

Ехать приходилось медленно, словно автомобиль был на грани поломки — даже со включенным ближним светом был шанс попасть в какую-нибудь яму, не заметить старые, оставленные десятилетия назад дорожные шипы. Единственное, что раздражало водителя — на следующий день им придётся ехать с такой же скоростью.

Впереди мелькали разные силуэты. Освещение фар и забытые лодки на, похоже, бывшей лодочной станции, создавали удивительные в своём страхе и своей необычности образы — длинные тени появлялись из ниоткуда, шевелились, словно бы по велению фатума или случайного порыва ветра, и всё так же незаметно исчезали, когда их истинные контуры больше не обволакивал свет. За дождём не было слышно ничего.

«Эволюция… — потирая глаза, Уильям размышлял о насущном. — Не думал я, что они будут заниматься такими делами. «Взращён на заказ», — как же отвратительно звучит. Словно речь идёт о грёбаном цветке в горшочке, — раздался довольно шумный треск — машина наехала на ветку. — «Не цепляйся за очевидное решение, как за истинно правильное»… Умный малый. Неужели я стал настолько стар, что перестал замечать мелочи, вроде римских цифр? Забыл, как сопоставлять факты? Вряд ли — я бы заметил».

Многие дома покосились или «сползли» от сильных наводнений и приливов. Некоторые гаражи были очевидно заняты небольшими лодками, которые в лучшем случае удалось бы вытолкнуть с нечеловеческими для сонного тела усилиями. Наёмник проехал уже больше сотни метров, всматриваясь в сумерки, но всё надеялся найти вариант попроще.

Его чем-то восхищало решение паразита насчёт Тени — создать монстра, что был бы активен исключительно в ночное время, а в Аду вёл бы беспрерывно активную спячку. С виду это казалось очень простым делом, но зная то, насколько долго дыра в защите мёртвых в виде ночного цикла и лишь полудрёмы в Аду оставалась незалатанной, волей не волей он начинал не столь бояться грядущих перемен, сколь вздыхать с облегчением — словно бы наступил момент смерти после его долгого ожидания.

Хруст снова раздался, но уже где-то вдали; старику показалось, будто бы он пропустил открытый и пустой гараж. Обернувшись, он убедился, что то действительно было так — прохудившиеся от сырости и грибка тёмно-зелёные ворота, покрытые мхом, были лишь немного приоткрыты. Внутри бетонной коробки с крышей, покрытой треснутым всюду шифером, было пыльно и пусто настолько, насколько возможно — даже дождь не мог перекрыть собой тот аромат времени, что витал в воздухе.

«Нужно спросить его про Эволюцию, — в конце концов, мустанг был припаркован; до нужного дома было около двухсот метров ходьбы обратно. — Но как? Он даже не знал, чем они отличаются от Единства. Шрамы? Нет, вряд ли его надсмотрщики стали бы примерять на себя эту моду — это бы сильно подкосило его психику, как и предполагаемых остальных. Тогда что? — он шёл настолько быстро, насколько мог, разгребая ботинками свежие лужи и стараясь не промокнуть. — Эмблема? Возможно. Если ли глупость в том, чтобы носить перед детьми свой знак отличия?.. Нет. Но они в принципе используют её нечасто. Большинство приспешников Дарвина — просто психи-фанатики либо люди, не имеющие выбора. Лишь те, что повыше простых рядовых или более верные носят этот чёртов знак, и то — не всегда. Но… Возможно. Всё ещё возможно».

«А… это бесполезно. Так же, как и я, он вряд ли расскажет мне что-то действительно важное ему, действительно личное. Мы не знаем друг о друге ничего, зная, при этом, очень многое — как всегда. Ни увлечений, ни предпочтений, ни страхов… Какие могут быть страхи у человека, что находится в мире всего месяц?.. А, хотя… Глупый вопрос — один точно есть», — он начал идти ещё быстрее.

В какой-то момент рядом с охотником раздалось приглушённое рычание. Отходя от трассы в сторону озера и покошенных в разные стороны деревьев, он приблизился к источнику звука. Несмотря на биение сотни тысяч капель воды о землю, тот рык было слышно отчётливо —