Меня не пугает длинный меч за спиной Морока, не пугает его высокий рост, широкие плечи и словно потрёпанный временем длинный плащ. Не пугает его чёрная кожаная броня и плавная, но уверенная походка. Но его маска…

Морок за ногу тащит обезглавленного мертвеца, а замечая мой ошарашенный взгляд, резко замирает. Глядит на ношу и отбрасывает, как если бы только сейчас вспомнил, что что-то держит в руках.

Мой крик сливается с возгласами сестёр, только те вскрикивают от неожиданности, резко тушат костёр и бросаются к лошадям на другой стороне поляны. Мой же крик переходит в вопль ненависти, и, не думая, я бросаюсь к Мороку, чтобы пальцами впиться ему в маску.

Я её помню! У каждого Морока она особенная, единственная в своём роде.

– Вела! – скорее испуганным, чем приказным тоном зовёт меня Алёна, но я не реагирую.

Морок делает ещё шаг и останавливается, замечая поднятый его присутствием переполох. Ближе всех ко мне Мира. Она резко хватает меня за руку и дёргает на себя, но я, уже обученная многим приёмам, ухожу ей под руку, выкручиваю запястье Миры и вырываюсь из захвата. Я даже не осознаю, что применяю полученные знания против своих же сестёр. Сейчас я ничего не вижу, кроме слуги Тени и воспоминаний, которых, мне казалось, у меня нет.

Я помню эту маску!

Он был там! Он выдернул меня из лужи, в которой я захлёбывалась недалеко от тела брата. Это он откинул меня, шестилетнюю, в сторону, а потом продолжил убивать. Его меч протыкал и врагов отца, и наших людей, что пытались подойти ближе.

Я помню, как этот Морок выдернул из тела моего мёртвого брата топор, будто мясник. Помню, как убил ещё двоих, что хотели защитить тело Валада от прикосновения этого чудовища.

Вспоминаю множество подслушанных фраз. Жители нашего двора переговаривались при мне, считая, что с голосом я лишилась рассудка. Судачили они, что наёмники смогли добраться до княжича только с помощью какой-то неведомой силы, ведь княжеский двор тщательно охранялся – князь Верест уверен был в защите и не страшился атаки.

Говорили, что добрались до Валада в его же комнате. Мальчик чудом вырвался и выбежал наружу, но во дворе его нагнали. Я содрогаюсь, вспоминая кровь, которую сама же нашла в спальне брата.

Теперь я помню!

Ясна плечом сбивает меня с ног, когда я на полном ходу несусь к противнику. Она никогда со мной не церемонилась. Я хватаю ртом воздух, не понимая, как оказалась на земле. Со стоном переворачиваюсь. Морок остаётся стоять на почтительном расстоянии, не предпринимая новых попыток приблизиться. Я вскакиваю на ноги и вспоминаю всевозможные проклятия, обещая отплатить ему за всё.

Не боялся отец за семью свою, уверенный, что нет людей, способных пройти защиту нашей усадьбы.

Людей нет, но если…

Сёстры не убегают, они вытаскивают оружие и встают полукругом передо мной и Ясной, которая обхватывает меня за талию. Сдавливает до боли в рёбрах, пытаясь удержать на месте. А я воплю и вырываюсь, пока дыхание не сбивается, а силы не покидают меня. По щекам катятся злые слёзы, ярость выжигает всё спокойствие, нажитое за годы с сёстрами. Ясна что-то мне говорит: то ласково успокаивает, то рявкает, приказывая угомониться. Я же смотрю только на Морока. Тот неожиданно отступает, обводя взглядом обнажённые лезвия в руках Мар.

Он пятится к лесу. Но даже это не похоже на испуг. Он делает это расслабленно, задумчиво склонив голову набок. Капюшон скрывает часть его маски. Он делает ещё три шага и, попадая в тень деревьев, исчезает так же быстро, как появился, словно мираж.

– Я его помню! – моментально выпаливаю я в ответ на ошарашенные взгляды сестёр. – Я его видела, – уже тише, с отчаянием добавляю я, а голова кружится и болит от нахлынувших воспоминаний.

15

Когда речь идёт об Оземе и Сумерле, северяне любят напоминать, что нужно внимательно следить за присутствием кротов, особенно если бродишь у гор в поисках самоцветов. Считают, что кроты – это слуги царя и царицы. Нижеприведённые стишки я услышал от детей. Те поделились, что этому их научили бабушки и дедушки, а те слышали от своих бабок. И по слухам, эти стихи рудокопам наговорили кроты, рассказывая, как там поживают правители несметных сокровищ.

Глубоко, во тьме, в Подземном царстве,

Окружены они и спрятаны в богатстве.

Среди кристаллов и опаловых колонн

Рубинов гроздья со всех видимых сторон.

Вокруг годами стынет золотой янтарь,

А он молчит, седобородый Озем-царь.

Подле него в богатых сверкающих одеждах,

Царица Сумерла давно оставила надежду.

Хмурятся они, сидя меж трупов в тишине,

Печальная Сумерла ждёт, а Озем в полусне.

Не радует царицу блеск сердолика и монет,

Тоска в её глазах, ведь кого-то с ними нет.

Малахий Зотов. Забытое о Марах и Мороках

– Мара, что ты делаешь?! – восклицает Ирай, видя, как я сжимаю горящую палку. – Ты же не настолько глупа!

Я не отвечаю и даже не смотрю в его сторону, не в силах сконцентрироваться на собеседнике. Продолжаю лихорадочно шарить взглядом по мечущимся и перепуганным людям. Мы на небольшой поляне с костром на берегу реки. Среди криков я пытаюсь определить, откуда разносится паника. С какой именно стороны кричат о Мороке. Решаю, что самые громкие вопли доносятся именно от главных праздничных костров. Хочу броситься туда, но косторез грубо перехватывает мою руку, а потом вырывает моё скромное оружие. Ирай шипит от боли, хватая горячую часть, и бросает палку обратно в костёр.

– Ты хоть что-нибудь замечаешь?! Ещё немного, и огонь добрался бы до твоих пальцев! – рявкает он, когда я не обращаю на него внимания, сосредотачиваясь на мелькающих силуэтах среди деревьев. – Мары не воюют с Мороками. Забыла, кто они такие?! С ними никто не воюет, от них прячутся!

– Это Мары с ними не воюют, – удивительно спокойно для ситуации отвечаю я. – У меня же с Мороками личные счёты.

Ирай бледнеет на глазах, смотрит на меня с немым недоумением. Ищет какой-то ответ в моём взгляде, но у меня нет на это времени. Я не дожидаюсь новых вопросов костореза, приказываю ему спрятаться самому, огибаю его и бегу через рощу к кострам. Мне нужно найти сестёр, особенно Злату, которая ни