клетки, свернувшись клубком, с блуждающим взором и распухшими губами, издавая животные стоны в минуты просветления и созерцая муки ада в полусне. Четыре жандарма дежурили по углам клетки, чтобы не позволить соседям принести Хуане воды. Стенания несчастной женщины раздавались по всей округе, проникали сквозь запертые оконные ставни и заносились ветром в дверные щели. Стоны прятались по углам, их подхватывали завывающие собаки. Им вторили новорожденные младенцы, и у любого человека, слышавшего эти звуки, нервы рвались в клочья. Судья не смог запретить ни шествие протестующих селян по площади, ни забастовку проституток в знак солидарности с Хуаной. Эта забастовка совпала по времени с выходными шахтеров, и в субботу на улицы вышли суровые работники приисков, желающие получить удовольствие за честно заработанные деньги, прежде чем снова спуститься в забой. Но в деревне больше не было никаких развлечений, кроме клетки на центральной площади да шепота сострадания, переходившего из уст в уста от реки до приморского шоссе. Священник возглавил делегацию прихожан, представших перед судьей Идальго, дабы напомнить ему о христианском сострадании и добиться избавления ни в чем не повинной женщины от мученической смерти. Однако судья закрылся на щеколду в своем кабинете и отказался выслушать заступников. Он делал ставку на то, что Хуана Печальная протянет еще один день и ее сын непременно угодит в ловушку. И тогда самые уважаемые граждане деревни решили прибегнуть к помощи доньи Касильды.

Жена судьи приняла просителей в полутемном зале своего дома и молча выслушала все их доводы, опустив глаза долу, как обычно. Вот уже три дня ее муж не появлялся дома, закрывшись в здании суда и упрямо надеясь, что Николас Видаль придет спасти мать. Даже не выглядывая в окно, жена судьи прекрасно знала, что происходит на улице, потому что отзвуки долгих мучений Хуаны раздавались также в просторных комнатах ее дома. Донья Касильда дождалась ухода посетителей, нарядила детей в воскресную одежду и вместе с ними направилась на площадь. В руках она несла корзину с едой и кувшин прохладной воды для Хуаны Печальной. Жандармы видели, как женщина выходит из-за угла, и угадали ее намерения. Но им был дан четкий приказ, и они скрестили винтовки перед лицом Касильды. Когда она попыталась шагнуть вперед, стражи порядка на виду у толпы зевак взяли ее под руки и остановили. Тогда заплакали дети.

Окна кабинета судьи Идальго выходили на площадь. Во всей деревне один судья не заткнул уши воском. Он ждал начала операции, прислушиваясь, не застучат ли копыта лошадей банды Николаса Видаля. Три дня и три ночи он стойко внимал рыданиям своей жертвы и оскорблениям из уст соседей, собравшихся перед зданием суда. Но когда до него донеслись рыдания его собственных детей, терпению судьи пришел конец. Он вышел из здания уставший, с трехдневной щетиной, красными от бессонницы глазами и грузом поражения на плечах. Судья пересек улицу, вышел на площадь и приблизился к супруге. Они печально посмотрели друг на друга. Впервые за семь лет жена перечила ему, да еще и на виду у всей деревни. Судья Идальго забрал у Касильды корзину с провизией, кувшин и собственноручно отпер клетку пленницы.

– Я же говорил: мои яйца круче, чем у судьи, – рассмеялся Николас Видаль, узнав о случившемся.

Однако на следующий день смех сменился горечью утраты: Николас узнал, что Хуана Печальная повесилась на люстре в борделе, где прошла вся ее жизнь. Она не вынесла стыда: единственный сын бросил ее умирать в клетке на деревенской площади.

– Час судьи пробил, – сказал Видаль.

Его план был такой: ворваться в деревню ночью, застать судью Идальго врасплох, казнить в назидание всем и оставить труп в злосчастной клетке, чтобы наутро вся деревня увидела его поруганные останки. Однако Николас узнал, что судья с семьей накануне отбыл на морской курорт, чтобы стереть из памяти горький осадок поражения.

На полпути к морю до судьи дошла весть, что их, желая мщения, преследуют люди Видаля. В это время семья Идальго расположилась на отдых на постоялом дворе. Пока на помощь не прибудет взвод жандармов, обороняться здесь будет трудно. Но в запасе оставалось еще несколько часов, и автомобиль судьи передвигался быстрее, чем лошади бандитов. Идальго рассчитывал, что успеет добраться до следующей деревни и получит помощь там. Он велел жене с детьми погрузиться в машину, сам сел за руль, нажал до упора педаль газа и выехал на шоссе. Он бы точно успел добраться до безопасного места, однако судьбой было предопределено, что в тот самый день Николас Видаль встретится с женщиной, которой он всю жизнь избегал.

Измученный бессонными ночами, враждебностью соседей, пережитым стыдом и напряженной гонкой ради спасения семьи, судья не выдержал: сердце его подпрыгнуло в груди и бесшумно разорвалось. Неуправляемый автомобиль съехал с дороги, поскакал по кочкам, затрясся и наконец остановился. Донья Касильда несколько минут не могла сообразить, что случилось. Она и раньше задумывалась о том, что рано или поздно может остаться вдовой, так как супруг ее – почти старик. Но ей в голову не приходило, что муж оставит ее совершенно беспомощной перед лицом врага. Однако сейчас у Касильды не было времени на размышления. Чтобы спасти детей, надо было действовать быстро. Она оглядела окрестности и чуть не расплакалась от бессилья: вокруг простиралась лишь выжженная безжалостным солнцем равнина без всяких признаков присутствия человека – только дикие холмы и белое небо. Но, приглядевшись, женщина заметила на склоне холма вход в пещеру. Именно туда она побежала, держа двух малышей на руках, а старшая дочка бежала следом, вцепившись в материнскую юбку.

Три раза Касильда взбиралась на холм, поочередно поднимая детей на вершину. Там была пещера, каких много в местных горах. Женщина с опаской заглянула внутрь – убедиться, что перед ними не логово дикого зверя. Потом она усадила детей в глубине пещеры и поцеловала каждого на прощание, стараясь не расплакаться.

– Через несколько часов за вами придут жандармы. До их прихода никуда не выходите, даже если услышите, как я кричу, понятно? – приказала мать.

Испуганные малыши прижались друг к другу. Касильда посмотрела на них в последний раз и спустилась с холма. Она вернулась к автомобилю, закрыла глаза покойному мужу, стряхнула пыль с платья, поправила прическу и приготовилась ждать. Она не знала, сколько человек в банде, но молила Бога, чтобы их оказалось много. В таком случае они будут насиловать ее долго, один за другим, и не скоро с ней покончат. Женщина собралась с силами, прикидывая, сколько протянет, если