Где они живут?

Девушки где, дай ответ.

Вышли замуж, и вот их нет…

— Папа… — Артаресто незаметно спрятал бутылку. — Может, поедем уже? Чего мы ждём?

Но Финдарато словно не слышал сына. Артанис погладила брата по волосам, тот отстранился, продолжая петь.

А где мужья их, дай ответ.

Где они остались?

Где мужья их, дай ответ.

Ведь их так ждут…

Где мужья их, дай ответ.

Ушли в Исход, и вот их нет…

И где же воины, дай ответ?

Легли в могилы, и вот их нет…

Пальцы замерли на струнах. Финдарато потянулся за вином и, не найдя бутылку, печально отмахнулся, мол, не очень-то хотелось. Арфа снова запела. Ещё сбивчивее, чем раньше.

А где могилы, дай ответ,

Где они остались?

Где могилы, дай ответ.

Где слёзы льют?

Где могилы, дай ответ.

Цветами стали, и вот их нет.

Когда же все это поймут?

Где цветы…

Финдарато вытер глаза.

— Сынок, не будь жесток к отцу. Отдай вино.

Артаресто напрягся.

— Братец, я дам тебе выпить, когда мы выйдем в путь, — зло сказала Артанис. — Не раньше. Иначе ты так здесь и останешься. И будешь ныть. Твоё нытье никому не нужно! Даже мне, любящей тебя сильнее всех остальных, сестре. Понятно?

Финдарато, не поднимая головы, осторожно встал. Арфа все ещё играла отдельные несвязанные между собой ноты, повинуясь магии владельца, даже несмотря на его нетрезвое состояние.

— Он жив, — сказал вдруг Финдарато. — Я знаю. Меня никто не разубедит. Мы ещё увидимся.

Примечание к части Песня «Где цветы?» М. Дитрих

Это мой город!

Они шли по берегу, закованному в мраморный панцирь, холодному и всё ещё мокрому после только стихшей бури. То и дело на глаза попадались эльфы, вычерпывающие воду из кладовых.

— Что вы сделали с убитыми? — нарушил, наконец, молчание Арафинвэ, посмотрев в глаза брату.

Приехав в Альквалондэ, младший сын Финвэ сразу встретился с Ноло, понимая, что, если мгновенно не получит ответ, жив ли брат, не ранен ли, то может сорваться. Разрушенный город для Арафинвэ стал воплощением уничтоженной, раздавленной и втоптанной в грязь счастливой жизни. И убитой веры в милосердие Валар. Ведь…

В Исход уходил Феанаро и его народ, это они подняли мятеж, так почему теперь здесь повсюду трупы чаек, выброшенная на берег задыхающаяся рыба? Они тоже восстали? Арафинвэ чувствовал себя такой же чайкой или рыбой.

На площади с фонтанами младший из детей Финвэ когда-то гулял с будущей женой. И здесь же предложил ей связать навеки судьбы. Она тогда сидела на кромке фонтана, за спиной разлетались играющие радугой брызги, но ни прозрачные скульптуры, ни капли на фоне подсвеченного сиянием Древ дворца не могли сравниться с красотой юной эльфийки.

Но больше нет ни Древ, ни фонтана.

А на той улице, начинающейся ажурной… Чёрной обугленной разбитой аркой, когда-то давно… Ещё ребенком…

— Арьо, — голос брата вернул в реальность, — держись. Не надо, пожалуйста.

— Да, ты прав… Так… Что с убитыми?

— Сначала, — опустил голову Нолофинвэ, — мои воины во главе с Лаурэфиндэ их складывали в ряды на набережной за портом, чтобы близкие могли найти своих, — Нолдо говорил монотонно, с усилием, словно у него сводило челюсти. — Но потом поняли, что мёртвых слишком много. Стали закапывать. Ты видел, где. Там земля ещё не осела.

— Я не знаю, что сказать, прости.

Братья замолчали. На улицах постепенно появлялся народ, больше не нуждавшийся в укрытиях от бури. Нолдор, вдоволь нарадовавшись победе, с энтузиазмом принялись за ремонт порушенных зданий, но ветер поломал строительные леса, свёл на нет результаты работы последних нескольких дней, и эльфы, ругаясь, начали реставрацию сначала.

— Феанаро… Он… — Арафинвэ не знал, как начать разговор о полубрате, однако, лишь назвав его имя, высек искру, спровоцировавшую взрыв.

— Феанаро?! Что тебе рассказать?! Все только о нём и говорят! Все! Мой сын орёт славу ЕМУ, размахивая ЕГО знаменем! Феанаро… Он «бросил руины Альквалондэ к моим ногам»! В подарок! Это он мне в письме написал! Представляешь?! Разрушил город, а я должен здесь править?! «Можешь передарить его сыну»! Феанаро плевать, пойдём мы за ним или нет! Но я дал ему слово! При Валар! Как так можно?!

— Слово… — Арафинвэ смотрел уже не на брата.

— И сейчас ты притащил сюда Ольвэ! Зачем?! Чтобы он видел, что натворил мой сын?! Ты хочешь выглядеть прекрасным принцем в сверкающих доспехах, не заляпанных кровью, на фоне меня?!

— Ноло… Ольвэ… Ему не до нас. Видишь?

— Да!!! Я вижу! Ты его сюда притащил, ты и увези! И сам проваливай!

— Ноло! — Арафинвэ схватил брата за плечи, попытался обнять, но тот вырвался и отстранился.

— Спаситель пришёл! Мы все проливали здесь кровь, нас втоптали в грязь и опозорили братоубийством! И тут являешься ты! Чистенький и добренький! Милосердно помогающий королю! Этот город больше не его! Он мой, ясно?! И я сам решу, нужен мне этот эльф здесь или нет!

— Ноло… Прошу, не надо! Опомнись. Просто посмотри на него. Тебе… Его совсем не жаль?

Около причала для прогулочных лодок столпились эльфы. На мокрых досках стоял на коленях король Ольвэ, прижимая к груди покрытое кровавыми гематомами посиневшее тело дочери, выброшенное на берег волной вместе с трупами чаек и задыхающейся рыбой. Закрывая мёртвую Айриэль своим плащом, Ольвэ целовал разбитый холодный лоб, гладил спутанные мокрые волосы и кричал. Страшно и отчаянно.

— Нет, — сказал Нолофинвэ уже гораздо спокойнее. — Мне его не жаль. Ни капельки. И думай обо мне, брат, что хочешь.

Мандос

Наваждение обрушилось внезапно, выбросив из материального живого мира в пустоту.

Душа завибрировала, замерцала, потеряла целостность, обратившись в бессчётное множество искр, мечущихся во