забыл застегнуть жилет, а его котелок был покрыт пылью, прежде чем он вышел под дождь, и теперь нуждался в тщательной чистке, которую не мог предоставить ему хозяин. Его глаза были близоруки за очками, покрытыми дождевыми пятнами, которые он снял на крыльце и протер, перед тем как вошел в ярко освещенный кабинет Каравела.

— Я мог бы сказать, что ты что-то задумал по тону твоего голоса, — сказал он хозяину дома. — И я задумался, как долго тебе это будет сходить с рук. Знаешь, есть закон вероятности.

— А так же возмездие и наказание, — иронично сказал Каравел. — Я был в Солсбери.

— Стоунхендж? — спросил Кертин, когда сел.

— Просто музей в этот раз.

Пожилой мужчина посмотрел на более юного; некоторое время они оба молчали. Затем Каравел взял портфель, открыл его и достали что-то. Это была небольшая медная коробка, обмотанная полосками из серебра или сплава серебра. Он положил ее перед своим гостем.

— Божья коробка! — воскликнул Кертин.

— Я знал, что вы узнаете это.

— Но как, черт возьми, тебе удалось? Ты уверен, что тебя не видели?

— Абсолютно.

— Ты спланировал это!

— Конечно. Я изучал эту вещь неделями, а затем сделал как можно более точную копию, не видя лишь нижней стороны. С копией в моем портфеле я спустился вниз, представил свои полномочия — в конце концов, как вы знаете, меня даже в «Таймс», описывали как «восходящего молодого археолога», и мне было разрешено ее изучить. В тот момент, когда я остался один в комнате, я просто заменил копию на оригинал, и вот — она здесь. Хотите открыть?

Профессор Кертин побледнел и отшатнулся.

— Нет.

Каравел рассмеялся:

— Суеверия?

— Называй это как хочешь. Но в любом случае, ее ценность как древнего предмета уменьшится, как только она будет открыта.

— Полагаю, ее спокойно можно отреставрировать. Вы ведь не боитесь проклятия? Все эти вещи прокляты, всем известно.

Профессор Кертин выглядел расстроенным.

— Я всегда задавался вопросом, что там внутри? Пыль или какое проклятое изобретение некоего мастера зла из далекого прошлого?

— Вы говорите как в низкопробном дешевом романе, позвольте заметить.

— Как тебе нравится. На самом деле, Каравел, эти вещи очень стары. И есть намного больше фактов, которых мы еще не знаем о друидах, чем те, которые нам известны.

— Значит, нет никаких сомнений относительно друидского происхождения этой вещи?

— Никаких. Это подлинный «божий ящик», что является общим названием для любого рода подобных предметов, обычно закрытых, в которых якобы заперт некий любой бог — джинн, бес, дьявол, сила и так далее. Поэтому нельзя сказать, что старые жрецы-друиды вкладывали в них на самом деле, избегаемых богов и дьяволов и т. п. Конечно некоторая опасность есть, я думаю, чтобы сохранить содержимое от любопытных глаз. Переверни ее, ладно?

Каравел так и сделал.

Кертин поправил свои очки.

— Да, надпись друидская.

— Сможете перевести?

— Ну, грубо говоря, — то, что здесь запечатано, называется Шо-Гат, и не предназначено для человека. Ужасное горе обретет тот, кто нарушит Песнь. Это может осуществить лишь хранитель коробки.

— Тогда демон, а не бог?

— По крайней мере, не доброжелательное божество. — Он вздохнул. — У тебя есть мысли, что делать с этим?

— Продать, я полагаю, — как и другие.

— Когда-нибудь тебя поймают.

Каравел улыбнулся.

— К тому времени, когда они заметят, что у них лишь копия, которую я оставил, будет невозможно определить, кто мог взять ее, даже если они вспомнят, что у меня был доступ к ней, наряду с другими.

— Что бы ты ни задумал, — я бы посоветовал оставить ее нетронутой.

Каравел поворачивал коробку снова и снова в руке. Она имел хороший вес, но не была тяжелой.

— Ничего большого не может быть внутри нее — и ничего слишком смертоносного. Что вы думаете? Порошок amanita virosa[79]?

— Я не эксперт по «обычаям друидов», поскольку только они знают, что на самом деле помещается в одну из этих коробок.

— Она красиво сделана, когда рассматриваешь ее. Все виды сложной резьбы; нужно очень много времени, чтобы создать такое. К счастью, однако, большинство из них несколько грубоваты — достаточно грубоваты, во всяком случае, чтобы обмануть хранителей или любого другого случайного наблюдателя. Как вы думаете, сколько я могу получить за нее?

— От кого?

— Лорд Виттнер обычно покупает у меня предметы для своей частной коллекции.

— По крайней мере, тысячу гиней.

— Очень хорошо.

— Тем не менее, все это достойно порицания.

Каравел добродушно рассмеялся.

— Так ли? За исключением, конечно, когда вам вдруг сильно захочется заиметь какой-нибудь маленький предмет для себя. — Он положил коробку в тишине и снова повернулся к старику. — Что это за «хранитель коробки»?

— Это один из жрецов — предположительно в Стоунхендже, где была найдена коробка, был особый ее страж.

— Он не очень хорошо выполнял свою работу, раз ее доставили в музей?

— О, он лишь предотвращает ее открытие или, если она уже открыта, вынужден исправить нанесенный ущерб. Предположительно, он имеет власть над тем, что находится в коробке. Эти примитивные религиозные верования следуют довольно последовательным образцам. Хотя этот — Шо-Гат не друидский; это Атлантида насколько я могу судить. Что пробуждает любопытство.

— Да?

— Как будто бы эта вещь была случайно вырвана из моря или из окрестностей моря.

— Вы говорите об этом как о чем-то вроде сущности, профессор. Как, черт возьми, это может быть? Посмотрите на размер этой коробки — примерно три дюйма на пять и три высотой — и скажите мне, какого рода сущность могла бы поместиться в таком тесном пространстве?

— Просто протоплазматическая материя, мой мальчик, — неопределенно сказал Кертин и улыбнулся немного беспомощно.

— Вы говорите бессвязно, — сказал Каравел. — Хотите выпить?

Они сидели за виски с содовой и разговаривали еще час. Затем профессор Кертин напомнил своему хозяину о газете Инка, с энтузиазмом рассказывая о представленных в ней находках, и вскоре собрался уходить. Каравел проводил его до двери; на улице шел дождь, а туман стал еще гуще.

Он вернулся в свой кабинет и снова взял коробку. Тысяча гиней! Он исследовал полосы на ней под сильным светом; на металле были выгравированы мелкие печати, что бы это ни было, — он имел вид старого потускневшего серебра, и очень вероятно, что это было старое серебро. Он встряхнул коробку; в ней — ничего не было, потому что не было слышно ни единого звука.

Он постучал по ней, выбрав для этого лишенное украшений дно; появился глухой звук. Если что-то и было помещено внутрь много веков назад, оно давно превратилось в пыль. Некоторые из его старших коллег-археологов, размышлял Каравел, были бы больше,