— Когда Те Лена сказала, что один из партнеров, отмеченных божественными узами, всегда умирает, я не думала, что это произойдет так быстро.

— Ты не умрешь. — Фишер дрожащими руками убрал волосы с моего лица.

— Боюсь, что так и будет, — торжественно произнес Таладей. — Это случится скоро, несмотря ни на что. Ее желудок и грудная клетка слишком сильно повреждены.

Губы Фишера сжались в тонкую линию. Он провел рукой по грязным волосам и закрыл глаза.

— Если мы ничего не предпримем, она скончается в ближайшие несколько минут, — с удивительной осторожностью сказал Таладей.

— Я отдам ей часть своей души, — сказал Фишер.

— Ты не можешь. Ты и так слишком много отдал Лоррету. Если ты попытаешься…

— Мне плевать! Я живу так долго, Тал. А она почти не жила. Я, блядь, сделаю это. — Всхлипнув, он опустился на колени и прижал ладони к моему разорванному животу.

— Нет, Фишер.

Отчаяние исказило его черты. Нефритовые глаза, полные паники, встретились с моими.

— Я должен, — сказал он. — Я не позволю тебе умереть.

— Ты не нарушишь данное мне обещание, — возразила я. — Ты поклялся, что больше никогда не лишишь меня свободы воли. Именно это ты и сделаешь, если исцелишь меня и умрешь после этого. Я не хочу забирать твою душу.

— Я могу смириться с последствиями нарушения обещания, если это означает, что ты будешь жить, — сказал он вслух.

— Ты написал в своем письме, что у нас будет время после этой жизни. Что нас ждет нечто большее.

— Так и будет. — Он кивнул, как будто думал, что успокаивает меня. Что он будет ждать меня, несмотря ни на что. Но он неправильно понял.

— Не будет. Я сказала тебе, что никогда не прощу тебя, если ты заставишь меня снова сделать то, чего я не хочу. Никогда — это очень долго, Фишер. Если ты пожертвуешь собой ради меня, я отвергну наши узы в этой и следующей жизни.

Мне не нравилось, каким опустошенным он выглядел. Но я говорила серьезно. Фишер всю свою сознательную жизнь жертвовал собой ради тех, кто его окружал. Я скорее умру, чем позволю ему пожертвовать собой ради меня.

— У нас мало времени, — сказал Таладей. — Есть другой путь, и ты это знаешь.

— Нет, — отрезал Фишер.

Второй Малкольм разочарованно хмыкнул.

— Когда же ты поймешь, что упрямство никогда не идет тебе на пользу? Позволь мне помочь!

Фишер уставился на меня, и ртуть в его глазах бешено запульсировала.

— Я…

— О чем он говорит?

— Фишер, если ты хочешь, чтобы я что-то сделал, это должно произойти сейчас.

— Фишер! Что он имеет в виду?

Мой красивый темноволосый мужчина тяжело сглотнул.

— Тал не уступает Малкольму в могуществе. Он скрывал это от короля, чтобы тот не убил его. Он может обратить тебя.

Мой разум был словно в тумане. Я не могла понять, что он говорит. Таладей хотел обратить меня?

— Я не… я не могу быть вампиром, Фишер. Пожалуйста.

Фишер покачал головой.

— Ты не станешь. Ты станешь такой же, как он.

— Я не умру?

— Нет.

— Мне придется пить кровь?

— Мы не знаем.

— Фишер, она угасает. Осталось несколько секунд… — Я слышала слова Таладея, но голос его звучал так, словно он находился под водой.

На меня опустилось тяжелое темное одеяло. Оно было таким теплым и уютным. От этого боль в животе утихла.

— Скажи мне, что она, блядь, согласна! — крикнул Таладей.

Мир померк.

Последнее, что я услышала, был голос Фишера.

— Она согласна.

ГЛАВА 44.

ОСЬ

— ДВИГАЙСЯ!

Меня сейчас вырвет. Боль пронзила меня, как ножом.

— О, боги. Она жива? — Надо мной склонилось бледное, искаженное тревогой лицо Кэрриона.

БУМ!

Небо рушилось.

Не небо. Амфитеатр.

Огромная каменная глыба, отколовшаяся от трибуны, падала словно в замедленной съемке.

БУМ!

— Клянусь богами, если она не справится с этим…

Лоррет, вцепившись в рубашку Кэрриона, тащит его назад.

Повсюду огонь. Пламя с ревом поднимается к раскалывающемуся небу.

Пламя струится по моим венам. По моей шее.

Боги, моя шея…

— Открой темные врата!

Голос Фишера, полный паники.

— Я, черт возьми, пытаюсь!

Мир, лежащий на боку, разваливается на части.

Весь хаос. Вся боль. Все сомнения. Весь страх. Все…

Все прекратилось.

Я лежала в объятиях Фишера. Мир погрузился в тишину, но я видела над собой лицо моей пары и ужасное горе на нем, напряженные сухожилия на его шее, когда он что-то кричал Лоррету. Он пришел за мной. Даже несмотря на то, что мир вокруг нас рушился, он держал меня.

— Гора, которая выдерживает все бури, — отчетливо произнес голос в моем сознании. Я не контролировала свое тело. Не осталось ни сил, ни желания реагировать. Но я была достаточно в сознании, чтобы понять, что теперь голос был другим. Спокойным. Сосредоточенным. Честным. Я наблюдала за Фишером, мое зрение то прояснялось, то уплывало в темноту, пока он говорил.

— Он — буря. Ты — покой, который должен прийти после нее. Скажи мне, веришь ли ты в судьбу, алхимик?

Я закрыла глаза, из уголков потекли слезы. Фишер открывал врата. Он забирал меня домой. Я умру в Калише, возможно, в его уютной постели. Я…

— Не уплывай слишком далеко от берега, Саэрис Фейн. Возвращайся сейчас же. Возвращайся.

Я открыла глаза, и мой пульс внезапно участился. Адреналин наполнил мою кровь, электрический ток пробежал по моей груди, заставляя сердце биться.

— Черт! — вздохнула я. — О, боги. Черт!

— Начинается. — Мрачно сообщил Таладей откуда-то из-за моей спины.

Фишер посмотрел на