Шрифт:
Закладка:
– Защищать свои границы – это честь, – сказала она.
И вот он здесь. Погонщик. Но он находился здесь, в чужой стране, сражаясь с мужчинами и женщинами, которые не имели к нему никакого отношения. Его царь послал его в Матхуру, и он повиновался. Это было безумие. Подожженные свиньи, летящие по воздуху! Его айрават Мавант был в ужасе. Греки называли айраватов бегемотами. У них вообще нет никакого воображения! И все же он находился здесь, сражаясь среди греков, так далеко от дома, и было непонятно, за что он воюет и хочет ли он победить.
Город казался лабиринтом уходящих вверх переулков, поворотов и баррикад, ориентироваться в нем было невозможно. Едущий впереди главный погонщик Мандар столкнулся с отрядом одетых в серое женщин-воинов и был убит арбалетным болтом. Менас был удивлен, увидев, как женщины изготовились к бою. Против айравата никто не мог устоять. А затем какой-то грек уколол кинжалом оставшуюся без всадника айравату Иманян, и та с визгом бросилась вперед. Иманян была супругой Маванта. Так что Мавант бросился прямо за ней. Со своего седла Менас заметил, как однорукая женщина, окруженная защищающими ее лучниками, полезла в сумку и что-то закричала.
Все, что он помнил потом, это лишь то, как человека, который уколол Иманян, разнесло на куски, а потом и самого Менаса что-то ударило в грудь. Он упал с Маванта и растянулся на земле. Взрыв разрушил здания по обе стороны переулка. Менас попытался подняться, но понял, что сломал ногу. Над улицей разнесся печальный трубный рев. Нет… нет… Он заплакал, увидев, как Мавант начал заваливаться на колени.
– Мавант!
Но ответом ему был лишь стук копыт. По алее мчался отряд матхуранских всадников. И в тот миг, когда меч снес ему голову, он думал лишь об одном: кто позаботится о Маванте, когда его не станет?
ШТИЛЬ перекатилась на бок и прижалась к стене. Легкие горели. Но ее сердце горело сильнее. Нырнуть в овраг в доспехах было непросто. Во время взрыва она потеряла остальных членов своего отряда. Страдание была идиоткой, раз решила применить ревун. Храброй, но все же идиоткой. Штиль поймала себя на том, что жалеет, что не вернулась в Панчал. Все те женщины, что пытались заставить ее носить драгоценности и поэтому жутко бесили, внезапно показались ей не такими уж противными по сравнению с военной службой.Сосредоточься. Она наклонилась вбок и заглянула в переулок. Греки, двигавшиеся вверх по улице, были не видны. Одного айравата разорвало на куски. Второй врезался в стену, взрывом ему оторвало хобот. Хорошо. Внезапно Штиль показалось, что она увидела, как в окне борделя напротив, на третьем этаже шевелятся какие-то тени. Вероятно, там скрывался какой-то матхуранец. Их здесь были сотни, все они прятались по домам во Втором районе. Но никогда нельзя быть слишком осторожной. Не сводя глаз с окна, Штиль подняла арбалет.
Она услышала грохот подков по камням и, обернувшись, увидела, как мимо нее, вниз по склону, промчалась жалкая матхуранская конница. Она сделала глубокий вдох и начала подниматься, надеясь, что сможет встать рывком. Она в последний раз взглянула на дальнее окно.
Вспышка черноты. Вздох удивления. Треск. Голова Штиль откинулась назад, с хрустом ударившись о стену позади. Что-то мокрое потекло по носу. Она услышала, как ее лук с грохотом упал на землю, а потом, упав на бок в сточную канаву, ударилась головой и почувствовала вспышку боли.
Так уже происходило, когда она была ребенком. Мать столкнула ее в канаву, спасая от мчащейся колесницы, но ее саму сбили лошади. Играть в переулке было запрещено в часы торговли, но она не обратила внимания на это предписание. Местный целитель потребовал денег. Денег, которых попросту не было у мелкой беспризорницы. Мать умерла после нескольких часов страданий.
О… прости меня, мама. Я обещаю, что больше никогда не буду играть на улице…
АКРУР даже во время переворота не видел столько мертвых матхуранцев одновременно. Интересно, кому пришла в голову прекрасная идея запустить ревун в людном месте? Но похоже, что не всех разорвало на части. Придержав коня, он увидел, как Волчица – как ее там? Штиль? Спокойствие? – упала с арбалетным болтом во лбу. Акрур подал знак двум солдатам войти в здание напротив мертвой воительницы. И спустя мгновение сработали заряды. Из окон второго этажа вырвалась вспышка пламени. Раздались крики. Из окна выпали два греческих солдата, объятые пламенем.– Давай! – крикнул ему через плечо Сатвадхан. – Мы отстаем!
Акруру очень хотелось сослаться на то, что он вывихнул лодыжку, и, поджав хвост, скрыться в укромном уголке, но в домах вокруг пряталось столько недовольных матхуранцев. В него и так уже несколько раз бросили дерьмом. Да, раньше он был агрессивным ростовщиком, но разве они не видят, что сейчас он ради них же ведет себя так героически? Некоторые люди просто не умеют быть благодарными!
– Хорошо, хорошо, я иду! – крикнул он, пришпоривая своего коня. Он и так зашел слишком далеко. Еще немного.
Рыночная площадь была почти рядом. И самоубийство уже не казалось такой уж плохой идеей. И туннель мог оказаться совершенно пустым, и Акрур мог бы войти в него как король. Скачущий впереди Сатвадхан с детским восторгом потянулся к мечу. Оказывается, у него неплохо получалось убивать. Сын кожевника вырос в рыцаря. Кто бы мог подумать? Акрур видел, как он, склонившись с седла, обезглавил человека, ползущего к упавшему айравату. Человека с Востока, судя по одежде. Умереть так далеко от дома, таким молодым… Акрур вздохнул. По крайней мере, ты сэкономил на своих похоронах, малыш.
ДОЖДЬ выслушала все отчеты. Отряды Благочестия и Девицы вместе с остальными частями восточного отряда достигли рыночной площади. Они пробьются к туннелю. Центрального отряда все еще не было видно. Она могла только надеяться, что со Страданием, Штиль и остальными все в порядке. Жалкие силы, оставленные Дождь у бреши в Железном Коменданте, были укомплектованы Чашей, Списком и несколькими новобранцами, но Дождь и о них ничего не слышала.– Волчицы! На
