Несправедливость пробила брешь в Гладком Камне. Если бы мошенники обобрали казино в Лас-Вегасе или Атлантик-Сити, власти упрятали бы их за решетку и заставили давать показания. Так всегда происходит в казино белых.

Гладкий Камень шлепнул ладонью по койке.

— Что? — насторожился Тигр.

— Сядь рядом, — сказал Гладкий Камень.

Койка прогнулась под Тигром. Когда Тигр был ребенком, Гладкий Камень качал его на своей коленке и рассказывал ему сказки. Гладкий Камень сложил ладони у уха Тигра.

— Хочу, чтобы ты кое-что сделал, — прошептал он.

Тигр уставился в вытертый цементный пол. Он пришел к Гладкому Камню из чувства преданности, но теперь ему вдруг стало страшно.

— Что именно?

— Все упирается в Валентайна. Без него и дело развалится.

— Ну…

— Надо его отпугнуть.

Тигр посмотрел на него так, будто хотел сказать: «Я так не думаю». Он дежурил в зале видеонаблюдения, когда шайка Гладкого Камня засовывала аллигатора в багажник машины Валентайна. Он видел, как Валентайн схватил аллигатора и размозжил ему голову о тротуар.

— Вы спятили, — прошептал Тигр.

— На него там одна старушка работает, — продолжил Гладкий Камень. — Будем действовать через нее.

Тигр уронил голову на руки. Теперь они еще будут преследовать старушек. Он хотел возразить, но было слишком поздно. Он стал соучастником во всем, что произошло, включая убийство. Если Гладкий Камень и остальные загремят в тюрьму, ему ее тоже не миновать. Он поднял глаза на Гладкого Камня.

— До чего хреново.

Глава 25

Солу Хайману неприятности были ни к чему.

Он начал день роскошным горячим душем, потом приготовил завтрак и вышел на балкон. Пережевывая рогалик, он смотрел за дома через дорогу на серебристо-голубую полоску могучей Атлантики. День был острый, как бритва, такой превращает бессмысленное существование в Майами-Бич во что-то стоящее.

Но все испортила машина, припаркованная на другой стороне улицы.

Темно-синяя «Олтима». Привлекло его внимание то обстоятельство, что она стояла там, где парковка запрещена. Подъехал полицейский на велосипеде и заговорил с водителем. Потом уехал, а машина осталась. Не иначе тоже из полиции, решил Сол.

Вернувшись в комнату, он взял бинокль, который Сэди подарила ему для наблюдения за девушками. «Лишь бы ты возбуждался», — любила повторять она. Выйдя снова на балкон, Сол быстро нашел машину. Водитель читал газету. Сол отрегулировал резкость по его профилю. Он был похож на индейца из магазина сигар. Кровяное давление Сола поползло вверх. Это был Билл Хиггинс, глава Комиссии по игорному бизнесу Невады, один из самых влиятельных агентов спецслужб в стране. Что он тут делает?

«Меня дожидается», — подумал Сол.

Он принялся мерить комнату шагами, то и дело поглядывая из окна на Хиггинса. Сол не работал в Лас-Вегасе уже лет десять. При последней попытке Хиггинс перехватил его в аэропорту Маккаррана[129], Сол улетел в тот же день.

Так почему он сейчас здесь?

На ум пришло только одно объяснение. Это связано с Виктором Марксом.

Сол лягнул кресло. Удалившись от дел, он обещал Сэди, что больше не будет связываться с Виктором. Но нарушил обещание — и вот, пожалуйста, что из этого получилось.

— Дурень, дурень, дурень, — произнес он вслух.

И понял, что ему нужно уйти из дома, прогуляться и подумать. Войдя в спальню, Сол включил свет в шкафу Сэди. Он сохранил все ее вещи. И сейчас достал ее любимое платье в цветочек. Раздевшись, натянул его на себя, потом открыл ящик и просмотрел ее парики. Сэди особенно нравилась ему блондинкой.

Он замаскировал усы гримом и оценил свой вид в маленьком зеркальце. Сол Хайман, престарелый трансвестит. Соломенная шляпка и солнцезащитные очки убавили стыда, но не намного.

Он не хотел случайно столкнуться с кем-нибудь из соседей, поэтому спустился на первый этаж по лестнице. Потом открыл дверь пожарного выхода и выглянул в вестибюль. Никого. Сол вышел на улицу.

Свежий солоноватый ветерок воодушевил его. Он зашагал по дорожке от дома к тротуару. Народу вокруг было полно. Смешаться с толпой будет несложно.

Он глянул через улицу на машину Хиггинса. Мерзавец смотрел на него в упор. Лицо Хиггинса, обычно не более оживленное, чем кусок гранита, сейчас расплылось в отвратительной ухмылке.

Сол вспотел. Известные жулики оснащаются замысловатыми приспособлениями и пытаются обкрадывать казино ежедневно. А такие люди, как Билл Хиггинс, видят их насквозь.

— О, нет, — простонал Сол.

Хиггинс вышел из машины и направился к нему. Интересно, он хочет поболтать о старых добрых временах или о Викторе? Сол попятился назад к своему дому и заметил Стэна и Лиззи, своих соседей, робко жавшихся к краю дорожки.

— Сол? — пришла в себя Лиззи.

Черт, черт, черт. Сол прошел, опустив глаза.

— Сол, это вы?

— Доброе утро, — буркнул он.

— Господи, — выдохнул Стэн. Они были завсегдатаями пикников у бассейна по средам, и Сол легко представил, кто станет темой для шуточек на следующей неделе. «А что я видел!» — «Что?» — «Хайман-то с пятого этажа того, заголубел». — «Никогда не подумала бы».

Прохладный ветерок из кондиционера в вестибюле он воспринял как пощечину. Платье Сэди облепило ноги. Сол попытался расправить подол и услышал, как рвется ткань. А ведь покойная жена так любила это платье.

Приехал лифт. Сол шагнул в него и оглянулся. Хиггинса нигде не было видно. Как и «Олтимы». Дурацкий полицейский прием, просто чтобы напугать человека до полусмерти.

И ведь сработало же.

Притворившись спящим, Джерри наблюдал за тем, как отец делает зарядку. Махи, отжимания, глубокие наклоны и совершенно дикое упражнение из дзюдо, когда он вставал на голову в углу комнаты. По двадцать минут каждый день, независимо от самочувствия. Джерри как-то попытался, выдержал неделю и решил, что ему больше нравится быть не в форме.

Закончив, отец присел на край разложенного дивана.

— Привет.

Джерри открыл глаза.

— Как ты догадался, что я не сплю?

— Ты перестал храпеть. Есть хочешь?

Джерри сел.

— Ага. Слушай, можно задать вопрос?

— Смотря о чем.

— О Кэт. — Джерри поплелся за отцом в ванную и встал на пороге, пока Валентайн намыливал щеки для бритья. — Я понимаю, что это не мое дело, но с чего вы вдруг расплевались? Она вроде ничего.

— Она действительно ничего, — ответил Валентайн, подставляя бритву под горячую воду. — Просто я не смог быть таким, каким она хотела меня видеть.

— А я думал, тебе нравится борьба.

— Нравится. А еще мне нравится Хэллоуин. Но только раз в году.

— Ты же сам говорил, что эти перемены тебе на пользу.

Валентайн