– о министерском циркуляре против евреев, о проекте введения предварительной цензуры и т. д. Подвергся рассмотрению закон о крестьянском равноправии, проведенный Столыпиным по 87-й статье еще в октябре 1906 г. Некоторое оживление в прения внесла к.-д. фракция, неожиданно предложившая в крестьянский проект ввести статью о том, что равноправие предоставляется и евреям. Это вызвало возражения не только среди других фракций блока, но даже со стороны докладчика по законопроекту, к.-д. В. А. Маклакова; поправка была отвергнута. Правые настаивали на том, чтобы был поставлен на очередь вопрос о немецком засилье: они знали, что внутри блока большие разногласия на этот счет; Гос. дума, однако, решила отложить вопрос до осени. В общем, сессия Думы прошла так же тускло, как московские съезды.

В апреле делегация, состоявшая из видных членов обеих палат, во главе с тов. председателя Гос. думы А. Д. Протопоповым, выехала в союзные страны (Англию, Францию, Италию) и вернулась только к концу сессии. Делегацию всюду принимали весьма торжественно. 12 (25) мая на большом собрании в Париже речами обменялись Эррио, Думер и Протопопов. Эррио в своей речи сказал, между прочим, о государе: «Во все моменты Он воплощал народный дух, и, как вовне, так и внутри, Он защищал его с непоколебимой верностью, которая вызывает восхищение и внушает уважение». А. Д. Протопопов заявил, что франко-русский союз нерушим и что «во время этой страшной войны для всякого русского всякий француз стал братом».

Для настроений начала 1916 г. характерны выборы в Петроградскую городскую думу. В 1913 г. в ней образовалось значительное большинство из «обновленцев»; дума, по предложению А. И. Гучкова, принимала несколько раз политические резолюции. На выборах в феврале 1916 г. «обновленцы» понесли полное поражение: по I разряду прошло 27 стародумцев: по II – 35 стародумцев и 19 обновленцев. Вместе со старыми членами (переизбиралась только половина состава думы) стародумцы получили большинство (93 голоса из 160). Петроградская городская дума перестала быть одним из опорных пунктов «блока»; городским головой был избран беспартийный Лелянов, некогда уже занимавший этот пост.

Вскоре по принятии государем верховного командования была сделана первая серьезная попытка согласования военных действий на отдельных союзных фронтах. Начальник штаба ген. М. В. Алексеев выработал смелый стратегический план, который был доложен ген. С. Г. Жилинским на совещании представителей союзных штабов в Шантильи в декабре 1915 г. По алексеевскому плану, союзники должны были в 1916 г. предпринять общее наступление на Венгрию: русские со стороны Карпат, англо-французская (и сербская) армии – от Салоник, с тем, чтобы «встретиться в Будапеште»; такой удар лишил бы Германию всех ее союзников и отрезал ее от источников снабжения. План этот был отвергнут союзниками, продолжавшими считать французский фронт главным, а остальные вспомогательными. Вместо этого было решено, накопив силы, одновременно начать наступление на западном и на восточном фронтах в середине лета 1916 г.

Немцы, однако, предупредили это наступление, начав уже в феврале атаку против Вердена. В разгар первых боев на верденском фронте русская армия, впервые после отступления 1915 г., проявила наступательный почин – в районе озер Нарочь и Вишневское к югу от Двинска (бои шли с 5 по 17 марта). Это пробуждение русской армии настолько обеспокоило немцев, что они примерно на неделю приостановили свои атаки против Вердена, пока не убедились, что это операция местного значения.

Пока под Верденом продолжалась изнурительная борьба, истощившая резервы обеих сторон – французы несли не меньшие потери, чем немцы, – австрийский главнокомандующий Конрад фон Гетцендорф предпринял смело задуманный поход на Италию. Австрийские войска, наступая из Южного Тироля, продвигались к равнине реки По и грозили отрезать от базы все главные итальянские силы, боровшиеся в горах Карсо, на путях к Триесту.

Как в 1914 г., союзники обратились к России – и русская армия, пополнившая свои потери, значительно усилившаяся количественно, если не качественно, снова ранее намеченного срока перешла в наступление.

22 мая армии юго-западного фронта под начальством ген. А. А. Брусилова (который незадолго перед тем сменил ген. Иванова) прорвали в нескольких местах неприятельский фронт на Волыни и в Галиции и начали быстро продвигаться вперед, занимая города Луцк, Дубно, захватывая сотни тысяч пленных.

Блестящая русская победа над австрийцами сразу же ликвидировала итальянский поход ген. Конрада фон Гетцендорфа – который к тому же был обвинен в том, что не предусмотрел русского наступления; он вынужден был сложить командование. Италия была спасена от страшной угрозы. Но «брусиловское» наступление отразилось и на бое под Верденом: немцы вынуждены были спешно отправить подкрепления на восточный фронт, и у них больше не осталось резервов для продолжения верденской «борьбы на истощение».

Русская победа на Волыни была первым крупным успехом союзников после долгой полосы неудач. Она сильно подняла дух во всех союзных странах и поколебала у нейтральных слагавшуюся было уверенность в том, что война кончится «вничью».

Наступление на юго-западном фронте успешно развивалось; из Волыни оно распространилось на Галицию и Буковину. Уже за первые три недели наступления число пленных (главным образом австрийцев) превысило 200 000.

Атака на Верден прекратилась. Союзники, в свою очередь, перешли в наступление на Сомме; они продвигались вперед очень медленно, с огромными жертвами, «как немцы под Верденом», но все же продвигались. Если немцам удалось предотвратить одно временное общее наступление союзников – они уже не могли помешать тому, что к середине лета инициатива попала в руки их противников: на обоих фронтах Германия вынуждена была перейти к обороне.

Россия и союзники были связаны железной необходимостью победы. Они были друг другу одинаково нужны. Договор 23 августа, не допускавший сепаратного мира, всецело соответствовал взглядам государя, который не признавал возможности иного окончания войны, кроме общей победы. Ради общего дела он готов был на огромные жертвы – и считал, что вправе ждать того же и от союзников.

В переговорах между Россией, Англией и Францией за время войны шла поэтому речь о распределении военного снабжения, о согласовании военных операций, о тех целях, которые себе ставит каждая из союзных держав. Союзники добивались от России присылки солдат, доставки золота[240]; Россия стремилась получить от них военное снабжение и кредиты на закупки в нейтральных странах.

Как английское, так и французское правительство знали, что государь не допустит вмешательства в русские внутренние дела, и тщательно от него воздерживались. В двух вопросах – польском и еврейском – русская политика, быть может, не удовлетворяла союзников, но такт и лояльность не позволяли им вмешиваться во внутренние вопросы русской жизни. Как русскому правительству не приходило в голову советовать Англии ввести гомруль в Ирландии, или Франции – отменить закон против монашеских орденов, так и союзные правительства не считали уместным требовать от России каких-либо внутренних реформ.

Попытки косвенного воздействия, однако, бывали. Некоторые