«Ну, – резко объявила Иоланда, – вы можете приступать».

Она поставила на стол мою тарелку, убрала кучу бумаги, смахнула на пол яичную скорлупу и начала резать хлеб.

«Конечно, в „Aquila“ было бы вкуснее. А такое туристы не едят, да?» Ее голос снова звучал отстраненно и почти враждебно.

«Иоланда, – сказала я, – таких вкусных спагетти я никогда раньше не ела. А еще у меня хорошая компания – это вы».

«Ерунда», – ответила она, хотя я слышала, что она довольна.

Больше мы не сказали ничего, но молчание было приятным и легким. Она ела быстро, с отсутствующим видом и, как только закончила, встала и начала стелить постель.

«Иоланда, а где будете спать вы?» Ответа не последовало. «Послушайте, положите меня на полу. Да. Точно. Я отказываюсь…»

Она подошла к окну и строго взглянула на меня:

«Кто из нас гость – вы или я? Так вот. Это мой вечер. И я сделаю его таким, каким хочу. Обсуждать больше нечего».

Она швырнула на пол перину почти со злостью и суетилась так, словно устраивала ночлег для целого полка.

«Иоланда, можно я покурю?» Она фыркнула: «Вы слишком много говорите и спрашиваете».

«Тут вы правы. Слишком много. Иоланда, вы необыкновенная. Никогда не встречала никого, похожего на вас. Я бы тоже хотела жить в такой комнате посреди средневекового дворца, который пришел в упадок, и всем сердцем презирать порядок. Меня бы это успокаивало. Успокаивало и радовало. На вашем месте я бы ни за что не поставила петли на эту дверь».

Она посмотрела на меня так, словно я ей до оскомины надоела:

«Разве я говорила, что собираюсь это делать?»

Я откинулась назад в кресле и отпустила все мысли. Безумно хотелось спать. Поезд, на котором я приехала утром, снова тронулся в путь. Да какая разница? Здесь или там. Одной звездой больше, одной меньше. Какое, черт возьми, мне до этого дело? «Dolce far niente[207], – произнесла я в воздух. – Так у вас, кажется, говорят?»

«Глупости, – ответила она. – Не поворачивайтесь пока. Я скажу, когда можно».

«Как прикажете, принцесса, – ответила я с нежностью. – Вы же в вашем собственном замке».

Наступила глубокая тишина. Черт, чем она там занимается? «Иоланда?..» – «Нет, пока нельзя. – Голос звучал оживленно и радостно. – Вы удивитесь».

И я удивилась. Она довольно ярко накрасила щеки и губы, сняла очки и убрала волосы в высокую прическу. Стоя в облаке пудры, она улыбалась и тихо напевала. «Иоланда, вы такая красивая!» Она кивнула: «Конечно. Вы меня, наверное, не узнали? А сейчас мы пойдем гулять в город». – «Гулять? Куда?» – «В город – по улицам… Пожалуйста, застегните мне… значит…»

Ее бил нервный озноб, на меня Иоланда вообще не смотрела. Я сидела за столом и наблюдала, как она мечется, надевает бусы, снимает, примеряет другие, распускает прическу, чтобы соорудить новую.

«О святые времена! – устало сказала я. – Иоланда, мы собираемся на бал? Ночь на дворе!» Меня не слышали. Лишь когда мы вышли на лестницу, она быстро ответила: «Нет, в кафе».

Улица снова сменила обличье.

Мамаши вместе с детьми исчезли, уступив место молодежи, которая перемещалась стайками или парочками шепталась по углам. Иоланда шествовала медленно, с гордо поднятой головой и дерзко смотрела на каждого встречного. За все время она не сказала ни слова, но улыбка не сходила с ее лица. Мы перемещались по улицам туда-обратно без плана. Наконец Иоланда остановилась перед большим кафе: «Сюда мы зайдем».

Держа королевскую осанку, она махнула официанту: «Два кофе. Со сливками – но немного. Не жалейте льда и не забудьте стакан воды, пожалуйста».

Она поправила подол, удобно устроилась в кресле и стала молча рассматривать приходящих клиентов. Через двадцать минут она встала, я расплатилась, и мы отправились в новое кафе, где все повторилось. Потом еще в одно. «Два кофе. Со сливками – но немного…»

Я была удивлена и слегка рассержена. Что у нее на уме? К чему весь этот театр? Зачем так пялиться на людей? Меня начали терзать смутные подозрения. Вот, оказывается, в чем дело. А я была такой наивной.

«Синьора, – начала я удрученно, – боюсь, я все же слишком побеспокоила вас тем, что осталась на ночлег. Мне жаль, что я…»

Она посмотрела на меня изумленно и со страхом: «О мадонна! Вы снова за старое. Ну что сейчас не так?»

«Все так! – взорвалась я. – Но больше всего меня устроят вы и ваша комната. Вы допили кофе?»

«Жаль, что вы разозлились, – с достоинством произнесла Иоланда и проглотила остатки сливок. – Я еще хотела попросить вас сходить со мной в „Данте“».

И мы пошли в кафе «Данте». Где снова выпили кофе.

Она сидела рядом, голодными глазами следила за всеми приходящими и уходящими и время от времени бросала на меня испуганный и умоляющий взгляд. Больше всего она напоминала ребенка, который не хочет уходить домой с новогодней елки.

Кофе и сливками я была сыта по горло, я очень хотела спать и вообще не понимала, что происходит. А еще тревожилась по поводу чемодана. Эта дверь… «Иоланда, мы уходим».

Она подчиненно кивнула.

«Вечер получился не таким удачным, как вы надеялись?» – добавила я. Не уловив двусмысленности в моих словах, она благодарно улыбнулась: «Дорогая, я очень, очень довольна. А теперь мы пойдем домой».

«Прекрасная ночь, не правда ли?» – обратилась она к шумной толпе парней у какого-то подъезда в ее родном квартале. Они рассмеялись в ответ, но без зла: «Глядите-ка, Иоланда! Где это ты была?»

«В „Данте“! Пила кофе». И она с гордостью перечислила все места, где побывала, снисходительно кивнула на прощание и пошла дальше. «Так им и надо!» – прошептала она мне на лестнице.

Тут я все поняла – и отвернулась, чтобы она не заметила, как я покраснела. Этим вечером мы побывали во всех местах, на которые раньше она смотрела только с улицы. В Италии кафе – это средоточие жизни, главное удовольствие простых людей, а для нее оно, возможно, значило еще больше, потому что она не могла ходить туда одна.

Мы вернулись в ее комнату. Я незаметно отперла замок на чемодане и оставила его открытым. Иоланда умыла лицо и больше не напоминала свою тезку с иконы в Сан-Дзено. Но блеск в глазах остался. Она поправила мое одеяло и с нежностью произнесла: «Спите. Завтра я покажу вам балкон Джульетты».

Но я его не увидела, я ушла. Утром Иоланда снова стала такой же замкнутой, как при первой