к советам и полагался на надежных друзей, которые сдерживали его. Сейчас их оставалось немного. Почти все соратники его триумфальных лет были мертвы. Среди них были все шесть графов, созданных в первый год войны, которые служили его главными командирами в 1340-х и 1350-х годах. Из великих полководцев его собственного поколения в живых остался только Уолтер Мэнни, безрассудный, но очень почитаемый человек. Герцог Ланкастер, безусловно, самый мудрый и влиятельный советник короля, а также самый искусный дипломат и полководец, бывший идеальным партнером Эдуарда III в его авантюрах: рассудительный, осторожный, реалистичный, всегда готовый взглянуть на интересы Англии с точки зрения долгосрочной перспективы, умер в 1361 году. Уильям Эдингтон, чье управление финансами правительства было главным фактором недавних успехов Эдуарда III, ушел в отставку два года спустя, в 1363 году. У этих людей не было преемников, и их исчезновение оставило большой пробел в формировании английской политики. Восходящими звездами при дворе стали второй сын короля, Джон Гонт, и его зять, Джон Гастингс, граф Пембрук, ни один из которых не обладал способностями великого герцога Ланкастера и даже не имел большого опыта в государственных делах. Внутри администрации власть все больше переходила в цепкие руки бывшего личного секретаря Эдуарда III Уильяма Уикхема, который в 1363 году стал хранителем личной печати короля. Уикхем был амбициозным церковным политиком в духе Джона Стратфорда, и вскоре стал главенствующей фигурой в английской политике. Но хотя никто не сомневался в его уме и энергии, он был также беспринципен и корыстен, лишен рассудительности и практически не интересовался иностранными делами.

Трудно проникнуть в мысли Эдуарда III в любой период его жизни, и особенно трудно сделать это в 1360-е годы. Одной из причин его все более неустойчивых суждений, несомненно, была его одержимость деньгами. К 1364 году Англия сбросила с себя многие из основных финансовых тягот военных лет. Расходы на содержание гарнизона в Кале сократились примерно до одной пятой от уровня военного времени. Защита Гаскони была возложена на принца Уэльского, а Бретани — на Жана де Монфора, каждый из которых должен был вести свои дела за свой счет. Но бремя военных расходов Эдуарда III продолжало лежать тяжелым грузом на его счетах. Стоимость кампании 1359–60 годов, которая финансировалась в значительной степени за счет будущих таможенных поступлений, оплачивалась в течение всего следующего десятилетия. И новые тяготы сменяли старые. В начале 1360-х годов Эдуард III предпринял длительную и дорогостоящую попытку умиротворить свои давно заброшенные владения в Ирландии. Ему пришлось покрыть большую часть тяжелых первоначальных расходов на экспедицию принца в Гасконь, а также расходы на обустройство дворов для других своих сыновей, все из которых уже достигли совершеннолетия. Более того, с наступлением мира Эдуард III начал тратить больше средств на показуху. Он возвел грандиозные и непомерно дорогие здания в Виндзоре и закатывал там грандиозные празднества. Он вкладывал огромные средства в земли, драгоценности и покупку военнопленных.

Хотя ситуация с доходами была нездоровой. В мирное время не могло быть и речи о парламентских субсидиях. В 1362 году была возобновлена таможенная пошлина, но в два раза меньше прежней. Это, в сочетании с перебоями в работе таможенной администрации после перевода основных потоков торговли в Кале в 1363 году и спадом экспорта английской шерсти в 1360-х годах, привело к снижению доходов до 40.000 фунтов стерлингов в год, что составляло около трети от лучших показателей предыдущего десятилетия[835]. Эти трудности означали, что сбор просроченных выкупов, как правило, отодвигал на второй план другие вопросы, имевшие более важное долгосрочное значение. Когда Джон Барнет, епископ Вустерский, стал казначеем в феврале 1363 года, он подготовил ряд бюджетных и финансовых отчетов. Они были непостоянными и непоследовательными, но их общей чертой было то, что они сообщали о больших структурных дефицитах. В январе 1365 года канцлер объяснил группе влиятельных пэров, что обычные доходы правительства покрывают едва ли половину его расходов. Справедливо будет сказать, что эти отчеты были подготовлены в особенно трудный период финансовой истории правительства и не были полностью откровенными в отношении ресурсов Эдуарда III. Но даже с учетом этого они демонстрируют, насколько Эдуард III стал зависеть от поступлений средств от выкупов, в основном от короля Франции, а также от короля Шотландии, герцогства Бургундии, Карла Блуа и большого числа пленных, захваченных в битве при Пуатье, которых Эдуард III выкупил у их пленителей[836].

Однако неуступчивость Эдуарда III в отношении выкупа — это лишь часть объяснения его неспособности заключить прочный мир со своими врагами. Правда заключалась в том, что Эдуард III, никогда не обладавший дипломатическими способностями герцога Ланкастера или его сочувствием к Франции, не считал договор в Бретиньи окончательным миром, на который он претендовал. Он ревностно относился к сравнительно пустяковым обидам, таким как безобидный поступок Иоанна II, председательствовавшего на судебном поединке между двумя рыцарями в Сентонже[837]. Его постоянное подозрение в добросовестности французов заставляло его цепляться за свое право называть себя королем Франции. Постоянная неуверенность в себе заставила его искать союзников в Кастилии в 1362 году и во Фландрии в 1364 году, что стало первым этапом в создании системы союзов, призванной окружить и сдержать традиционного врага. Немногие памятники лучше передают это настроение, чем две огромные башни реконструированной крепости в Хэдли, возвышающейся над островом Кэнви на побережье Эссекса, и огромная круглая крепость (ныне разрушенная), которую Эдуард III построил на противоположном берегу устья Темзы в Куинсборо на острове Шеппи. Это были самые дорогостоящие и тщательно продуманные оборонительные сооружения, построенные в Англии со времен замков деда Эдуарда III в Уэльсе[838]. Но примечательны они не только своей стоимостью, но и тем, что их строительство было начато в течение года после заключения мира в Бретиньи, чтобы защитить Темзу и Медуэй от французского вторжения. Эдуард III никогда по-настоящему не верил в то, что он победил. И, возможно, он был прав. Возможно, проиграл просто Иоанн II. Возможно, Англия просто воспользовалась минутной слабостью более богатой и густонаселенной страны, чтобы заключить мир, который вряд ли переживет ее неизбежное восстановление.

Глава XI.

Лечение ран, 1364–1366 гг.

Пока Иоанн II пировал и умирал в чужой столице, Карл Наваррский предпринял еще одну кровавую попытку захватить власть во Франции, четвертую с тех пор, как он впервые организовал убийство Карла де ла Серда в 1354 году. Сразу за ее провалом, который был быстрым и полным, в течение нескольких месяцев последовало завершение бретонской гражданской войны и, в течение нескольких лет, постепенное возвращение Бретани во французское политическое