— Четверным?! — воскликнула Грейнджер. — Но в войне принимают участие только три стороны!

— Да, — произнёс профессор Квиррелл, — как ни странно, но факт. Не уверен, встречались ли в истории четверные агенты или армии с такой долей настоящих и мнимых предателей. Мы исследуем новые берега, мисс Грейнджер, и уже не можем повернуть назад.

Выходя из кабинета профессора по Защите, Драко скрежетал зубами. Но Грейнджер выглядела ещё более рассерженной.

— Гарри, я не могу поверить, что ты это сделал! — воскликнула она.

— Я прошу прощения, — произнёс Гарри. Впрочем, он совсем не был похож на человека, который просит прощения, его губы уже сложились в злорадную ухмылку. — Помни, Гермиона, это всего лишь игра. Так почему только генералы должны иметь право строить заговоры? И потом, что вы можете сделать? Объединитесь против меня?

Драко быстро переглянулся с Грейнджер, убеждаясь, что их лица стали одинаково непроницаемыми. Гарри всё больше и больше, в открытую злорадствуя, полагался на нежелание Драко действовать сообща с грязнокровкой. И Драко уже начинало тошнить от того, что это используется против него. Если так дальше будет продолжаться, он объединится с Грейнджер просто ради того, чтобы разгромить Гарри Поттера и посмотреть, как этот грязнокровкин сын тогда запоёт.

* * *

Самым ужасным было то, как быстро всё вырвалось из-под контроля.

Гермиона смотрела на пергамент, который ей дал Забини, и чувствовала себя абсолютно потерянной.

На пергаменте были имена, от имён тянулись линии к другим именам, некоторые из линий были цветными...

— Скажи мне, — произнесла генерал Грейнджер, — в моей армии есть хоть один не шпион?

На этот раз они беседовали не в генеральском кабинете, а в одном из заброшенных классов. Кроме них никого не было: по словам полковника Забини, он был практически уверен, что как минимум один из её капитанов — предатель. Скорее всего, капитан Голдштейн, но Забини не знал наверняка.

Услышав вопрос, молодой слизеринец иронично улыбнулся. В поведении Блейза Забини по отношению к ней всё время проскальзывало лёгкое высокомерие. Но он не проявлял активной неприязни: чего-нибудь похожего на насмешки, которые он отпускал в адрес Драко Малфоя, или возмущения, которое он высказывал в адрес Гарри Поттера. Сначала Гермиона беспокоилась, что Забини её предаст, но тот, судя по всему, отчаянно пытался доказать, что два других генерала ничуть не лучше его. Гермиона пришла к мысли, что Забини, наверное, с радостью бы продал её кому-нибудь ещё, но он никогда не согласится сыграть на руку Малфою или Гарри.

— Большинство солдат всё ещё верны тебе, я уверен, — ответил Забини. — Просто никто не хочет пропустить веселье. — Презрительное выражение на лице слизеринца ясно показывало, что он думает о людях, которые не воспринимают интриги всерьёз. — Поэтому они считают, что могут быть двойными агентами и втайне работать на нас, притворяясь, что они нас предают.

— Но это также касается и тех, кто приходит к нам и говорит, что хочет стать нашим шпионом, — осторожно заметила Гермиона.

Юный слизеринец пожал плечами:

— Думаю, я с уверенностью могу сказать, кто действительно хочет предать Малфоя. Но я сомневаюсь, что хоть кто-то хочет по-настоящему продать тебе Поттера. Тем не менее, готов поклясться, что Нотт предаёт Поттера в пользу Малфоя, а поскольку я подговорил Энтвистла поговорить с ним на эту тему якобы от лица Малфоя, а Энтвистл на самом деле работает на нас, то это почти так же хорошо...

Гермиона на мгновение закрыла глаза:

— Мы ведь проиграем, да?

— Послушай, — терпеливо произнёс Забини, — сейчас ты лидируешь по баллам Квиррелла. В последней битве нам нужно лишь избежать разгрома, и у тебя будет достаточно баллов, чтобы выиграть рождественское желание.

Профессор Квиррелл объявил, что во время последней битвы будет действовать строгая система баллов, которую его попросили ввести, чтобы впоследствии не возникло обвинений в предвзятости. Всякий раз, когда один солдат «убьёт» другого, генерал первого получит два балла Квиррелла. И в этот же момент на поле боя (они до сих пор не знали, где будут сражаться, хотя Гермиона надеялась, что это опять будет лес, где у Солнечных получилось совсем неплохо) послышится удар гонга, тональность звука которого будет указывать, кто получил баллы. Если кто-то притворится, что в него попали, гонг всё равно прозвучит, но через некоторое время раздастся двойной удар, означающий отмену начисления баллов. А если солдат объявит название армии, выкрикивая «За Солнечных», или «За Хаос», или «За Драконов», то он начнёт приносить баллы генералу названной армии...

Даже Гермиона смогла заметить дыру в таких правилах. Но профессор Квиррелл следом объявил, что, если солдат изначально приписан к Солнечным, никто не может его застрелить во имя Солнечных, или, точнее, может, но Солнечные потеряют балл Квиррелла, и в знак этого прозвучит тройной гонг. Таким образом ни у кого не возникнет желания стрелять в своих солдат ради баллов или устраивать самоубийства, чтобы не достаться врагу, но останется возможность, при необходимости, стрелять в шпионов.

Сейчас у Гермионы было 244 балла Квиррелла, у Малфоя — 219, у Гарри — 221. И в каждой армии — 24 солдата.

— То есть мы сражаемся осторожно, — сказала Гермиона, — и стараемся не проиграть слишком сильно.

— Нет, — лицо слизеринца стало серьёзным. — Тут проблема. И Малфой, и Поттер знают, что они смогут победить, только если объединятся и разгромят нас, а уже потом сразятся между собой. Поэтому, я думаю, нам нужно сделать так...

Когда Гермиона выходила из класса, голова у неё уже немного шла кругом. План Забини не был очевидным. Он был неожиданным, сложным, многослойным, и подобный план Гермиона скорее ожидала бы услышать от Гарри, а не от Забини. Было что-то неправильное в том, что она оказалась способна понять такой план. Девочки не должны понимать такие планы. Если бы Шляпа заметила, что Гермиона способна понять такой план, то отправила бы её в Слизерин...

* * *