с самого детства привыкнув есть на серебре; а этому человеку пришлось познать и вкус грязи. Одна из главных заповедей службы разведки предписывала оставаться эмоционально независимой. Несоблюдение этого правила могло привести к непредсказуемым страданиям и смерти. Но она устала — очень устала! — постоянно оставаться актрисой. Жить, не давая воли чувствам, все равно что играть роль для критиков, а не для зрителей, пришедших на спектакль: в такой игре нет души, одно лишь голое актерское мастерство.

Барон, Галатинов — кто бы он ни был в действительности — вздрогнул во сне. Чесна видела, как кожа у него на руках покрывается мурашками. Она вспомнила, как ей пришлось мыть его. И не поливать из шланга а отскребать мочалкой, пока он без сознания лежал в ванне с теплой водой. Она сама вычесывала вшей из волос у него на голове, под мышками, на груди и животе. Затем побрила его и вымыла ему голову, потому что, кроме нее, этим заниматься было некому. Этого требовала от нее работа. Но когда ей пришлось смывать грязь с его лица, сердце ее сжималось от боли. Этого работа требовать не могла.

Чесна поправила одеяло, накрыв его до самого подбородка. Его глаза открылись — зеленые искры, — но лекарство было сильным, и он тут же снова заснул. Она пожелала ему доброй ночи и вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.

Глава 58

Меньше чем через восемнадцать часов после своего первого пробуждения Майкл Галлатин поднялся с постели. Он помочился в судно. Моча все еще оставалась красноватой от крови, хотя боли не было. Бедро болело, но ноги окрепли. Он попробовал пройтись по комнате и убедился, что прихрамывает. Организм остался без болеутоляющих средств, зато прояснилось сознание. Теперь все мысли Майкла были обращены к Норвегии. Он думал.

Лег на сосновый пол и принялся растягивать мышцы. Упражнения давались с болью и трудом. Лечь на спину, поднять ноги, подтягивать голову к коленям. Лежа на животе, одновременно поднимать подбородок и ноги. Медленные отжимания от пола; боль сразу же пронзила плечо и спину. Сесть на пол, согнуть ноги в коленях и медленно опускаться назад, чтобы, почти касаясь спиной пола, задержаться в этом положении и снова подняться. Тело Майкла блестело от пота. Кровь пульсировала в венах и наполняла мышцы, сердце сильно билось. «Шесть дней, — тяжело дыша, думал он. — Я успею».

Женщина, в темно-русых волосах которой была заметна седина, принесла ему обед: протертые овощи и мелко нарубленное мясо, похожее на кашу.

— Детское питание, — объявил ей Майкл, но съел все без остатка.

Потом приходил доктор Стронберг, чтобы снова осмотреть его. Жара не было, и хрипы в легких уменьшились. Но зато у него разошлось три шва. Стронберг строго-настрого наказал ему оставаться в постели и отдыхать.

Позже, вечером, отведав очередную порцию мелко нарубленного вареного мяса, Майкл встал с постели и открыл окно. Он ускользнул из дома, оказавшись среди тишины ночного леса, и там, стоя под вязом, начал превращаться в волка. За время превращения у него разошлись швы, но рана на бедре больше не кровоточила. Это был еще один заживший шрам в его коллекции. И вот уже волком он бежал через лес, вдыхая свежий, ароматный воздух. Он заметил белку и успел вцепиться в нее, прежде чем она взобралась на дерево. Истекая слюной, он пожирал сырое мясо, а затем, выплюнув кости и шкурку, возобновил свою прогулку. В домике фермера, примерно милях в двух от докторского особняка, учуяв волка, залаяла и завыла собака. Майкл остановился и задрал лапу у угла забора. Пусть пес знает свое место.

Он сидел на вершине травянистого холма и смотрел на звезды. В такую божественную ночь перед ним снова вставал вопрос: кто есть ликантроп в глазах Господа?

И Майклу начало казаться, что после того, как ему довелось увидеть братскую могилу Фалькенхаузена, после смерти Мышонка и навязчивых воспоминаний о том, как Железный крест вырвали из сломанных пальцев мертвой руки, он знает ответ. Даже если он не прав, и такой ответ пока вполне приемлем.

Ликантроп есть мститель, посланный Господом.

Сделать предстояло еще очень многое. Майкл знал, что Чесна — смелая женщина, даже слишком смелая, но у нее не было никаких шансов в одиночку, без него, пробраться на остров Скарпа, а затем благополучно покинуть его. Он должен быть ловким и сильным, чтобы суметь стойко вынести все, что уготовано им судьбой.

Но на деле он оказался слабее, чем думал. Превращение отняло у него много сил, и теперь он лежал под звездным безоблачным небом, положив голову на лапы. Майкл спал, и ему снился волк, который тоже спал и видел во сне себя заснувшим человеком, которому приснилось, будто бы он волк, которому снится сон.

Он проснулся на восходе солнца. Все вокруг зеленело, но у этой земли было черное сердце. Поднявшись, он отправился домой, возвращаясь по своим следам. Почти рядом с домом он был уже готов снова превратиться в человека, когда сквозь пение ранних птиц до его слуха донесся еле уловимый шум радиопомех. Он пошел на звук и приблизительно в пятидесяти ярдах от дома наткнулся на шалаш, накрытый сверху маскировочной сетью. На крыше была установлена антенна. Он затаился в зарослях кустарника и слушал. Наконец помехи прекратились. Один за другим прозвучали три сигнала. Потом раздался голос Чесны, говорившей по-немецки:

— Вас слышу. Продолжайте.

Ей ответил далекий мужской голос:

— Вопрос с концертом решен. Бетховен, как и планировалось. Ваши билеты должны быть выкуплены как можно скорее. Конец связи.

И после треск пустого эфира.

— Готово, — сказала Чесна кому-то в шалаше.

Мгновением позже из шалаша появился Бауман и, взобравшись на стремянку, снял