Шрифт:
Закладка:
Из этого явствует, что одним из каналов доставки денег в Советский Союза были лица, состоящие на дипломатической службе иностранных государств. В данном случае имеется в виду французское посольство в Москве. О том, что для ввоза денег в Советский Союз действительно использовались дипломатические каналы, свидетельствует арест Вильгельмины Германовны Славуцкой (Магидсон), которая заменила в качестве курьера Н. И. Столярову. Как пишет А. И. Солженицын, ее задержали в Москве в 1986 г. «в момент передачи ей от нас 30 тыс. советских рублей для Фонда» (59). Кто именно передавал эти деньги, Александр Исаевич не называет. В советской печати утверждалось, что деньги были переданы «неким западным дипломатом» (60).
Имя одного из таких западных дипломатов нам известно. Это уже упоминавшийся Ив Аман. «…Он, — пишет А. И. Солженицын, — был главным звеном в той цепи, что осуществляла всю помощь Российского общественного фонда от нас в СССР. Следующая за ним была Ева, потом Алик Гинзбург (а после его ареста включился вслед Евгений Борисович Михайлов). На них и держалась вся объемная остро опасная работа» (61). Следовательно, зарубежные (в данном случае французские) спецслужбы имели самое непосредственное отношение к деятельности РОФ.
В связи с этим особого внимания заслуживает тот факт, что, когда в феврале 1977 г. распорядитель РОФ в СССР А. И. Гинзбург был арестован и осужден на 8 лет лагерей и 3 года ссылки (62), то через некоторое время США согласились обменять его и еще четверых правозащитников[77] на двух арестованных советских разведчиков (63).
Понять Советский Союз нетрудно. Он стремился спасти своих людей. А чем руководствовались США? Ведь ни один из пяти диссидентов не имел американского гражданства. Но, если из нескольких сот советских диссидентов, находившихся в тюрьмах, американские спецслужбы остановили свой выбор на этих пятерых, то, очевидно, он был не случайным. Одно из двух: или таким образом они расплачивались с названными диссидентами за те услуги, которые они до этого им оказывали, или же выводили из-под удара своих людей. И в одном, и в другом случае обмен А. И. Гинзбурга можно рассматривать как косвенное свидетельство того, что возглавляемый им Российский общественный фонд имел по меньшей мере опосредованные контакты с американскими спецслужбами.
В связи с этим обращают на себя внимание показания, которые были даны в 1985–1986 гг. руководителем Ленинградского отделения РОФ Валерием Репиным. Будучи арестованным, он заявил, что ЦРУ имело самое непосредственное отношение к деятельности РОФ (64). Подобное заявление вызвало возмущения со стороны диссидентских кругов. Категорический протест по этому поводу заявил Государственный департамент США (65). С этим возмущением можно было бы согласиться, если бы оппонентами В. Репина были бы приведены не декларативные утверждения, а убедительные контраргументы.
Итак, какие бы зарубежные связи А. И. Солженицына мы ни рассматривали, всякий раз они выводят нас на спецслужбы. Причем тот материал, который пока удалось выявить, свидетельствует, что это были главным образом французские и американские спецслужбы. Вопрос о том, когда именно писатель попал в поле их зрения и как именно строились его отношения с ними — это предмет специального исследования.
Когда в 1964 г. Александр Исаевич вернулся к замыслу «Архипелага» и предложил В. Т. Шаламову разделить груз написания этой книги пополам, тот, хорошо понимая, что она не может быть опубликована в СССР, потребовал гарантий, что это не провокация со стороны КГБ и не заказ ЦРУ.
Если бы В. Т. Шаламов усматривал в нем провокацию КГБ, можно не сомневаться, что с этого момента все отношения между ним и А. И. Солженицыным были бы прерваны. А, поскольку они испортились лишь позднее, В. Т. Шаламов, видимо, склонен был подозревать, что за предложением А. И. Солженицына стоит заказ заграничных спецслужб, которые в обиходе принято было обозначать одним словом — «ЦРУ». В связи с этим, близко знавшая В. Шаламова И. Сиротинская приводит следующие слова последнего: «Пешкой в игре двух разведок я быть не хочу», — и от себя добавляет: «ЦРУ Шаламова столь же мало привлекало, как и КГБ» (66).
Публикуя заметки В.Т Шаламова и комментарии И. Сиротинской, редакция «Нового мира» предложила А. И. Солженицыну дать пояснения к ним, что он и сделал. Можно было ожидать, что Александр Исаевич отвергнет бросаемые на него подозрения. Однако приведенные выше слова он оставил без комментариев (67).
Более определенно вопрос о связях А. И. Солженицына с ЦРУ был поставлен в художественной форме в 1978 г. в романе одного из руководителей СЕПГ Генри Тюрка, который, несомненно, выполнял заказ советских спецслужб. Причем показательно, что не знавший отмеченного выше разговора А. И. Солженицына с В. Т. Шаламовым Г. Тюрк тоже датировал первые контакты А. И. Солженицына с ЦРУ 1964 г. (68).
В 1994 г. вопрос о связях А. И. Солженицына с ЦРУ снова был вынесен на страницы печати В. В. Жириновским (69). Комментируя эти публикации, В. Е. Максимов писал: «Сейчас, в особенности после статьи В. Жириновского в «Московском комсомольце», вдруг заговорили о роли ЦРУ в конструировании личности Солженицына с самых первых его литературных и общественных шагов. Я не думаю, что дело обстояло так примитивно просто» (70). Показательно, что В. Е. Максимов не отверг версию В. В. Жириновского, а объявил ее лишь примитивной. Между тем на этот счет он был достаточно информирован.
Мы уже знаем, что к рождению «Континента» самое непосредственное отношение имела влиятельная издательская империя Акселя Шпрингера. Между тем, если верить М. В. Розановой, несмотря на это, главный редактор журнала В. Е. Максимов смотрел на А. И. Солженицына снизу вверх. Сравнивая в этой связи А. И. Солженицына и его окружение с ЦК партии, а редакцию издаваемого В. Е. Максимовым журнала — с обкомом, главную причину подобной иерархии М. В. Розанова видит в том, что за спиной А. И. Солженицына стояла еще более влиятельная сила — ЦРУ. «Журнал «Континент», — пишет она, — например, финансировала одна американская организация под названием ЦРУ. Максимов считал, что Александр Исаевич в этом ЦРУ пользовался большой популярностью, что к его мнению прислушивались» (71).
Какие конкретно отношения существовали между А. И. Солженицыным и американскими спецслужбами, пока тайна. Однако есть основания думать, что там к его мнению действительно «прислушивались». В связи с этим прежде всего следует вспомнить уже упоминавшегося Вильяма Одома, при участии которого была вывезена за границу наиболее важная часть солженицынского архива.
Поскольку Вильям Одом был профессиональным разведчиком и, более того, входил в состав американской резидентуры в Москве, он мог взять на себя
