– Где там, – он махнул рукой. – Я тогда даже не знал, что это Кэтрин, подумал, гостья, а стучать на постояльцев – дело неблагодарное, тем более, если только что приехал устраиваться на работу. Я приехал, – пояснил Макс на тот случай, если мне не понятно. – Раньше в Верхоленске в ночном клубе водку бодяжил, потом в эти края подался. Иду, в голове собеседование прокручиваю, а тут девка с деревом обнимается, а зрачки во всю радужку.

– Но потом, когда тебя приняли… – начал я.

– Меня не приняли. – Он грустно улыбнулся. – Сказали, перезвонят, но Кэтрин через два дня пропала, и всем стало не до бармена. – Он пожал плечами. – Я даже заезжал сюда, хотел, чтобы мне прямо сказали, гуляй мол, Максимка, а тут такое. Все напуганы, менты злющие ко всем цепляются, хозяин с великого бодуна, пытается понять, что вообще происходит. – Макс махнул рукой. – И я уехал, подался южнее, работал то тут, то там. Вернулся лет через пять, а здесь снова персонал набирают, как раз новый корпус открыли. Ну и решил еще раз попробовать. И вот я здесь уже полтора года. – Он развел руками.

– Долго ее искали? Кэтрин?

– Честно говоря, не знаю, – признался бармен, – но приказ проводить любого, кто располагает каким-либо сведениями о ней, прямиком к Назару Андреевичу до сих пор в силе. Знаете, он мне как-то признался, что будь у него возможность, всю бы речку до дна вычерпал, но нашел сестру. Хотя столько лет прошло, и все вроде уже успокоились, понимаете?

Да, я понимала. Все течет, все изменяется. Горе не может длиться вечно, и те, кто еще недавно выл на луну от отчаяния, вдруг понимают, что снова могут улыбаться, пусть и с горечью.

– О ней почти забыли, но потом… – Он нахмурился и посмотрел на меня так, словно впервые увидел. – Простите, но я…

– Что потом? – перебила я, уже понимая, что парень сейчас уйдет. Он только что понял, что не очень удачно выбрал собеседника, он бармен, я гостья отеля.

– Все началось месяца три назад. Или, может, четыре, – неохотно пояснил Макс, явно сожалея о настигшем его не в том месте порыве откровенности. – Кто-то вспомнил о сестре хозяина, кто-то заохал, и вот все снова обсуждают ее исчезновение. – Макс обернулся и посмотрел на ресторан.

– Почему о ней вспомнили?

– Без понятия. – Он поднял воротник тонкой куртки и переступил с ноги на ногу в своих совсем не подходящих для этой погоды светлых замшевых ботинках. – Может, потому, что сейчас она без вести пропавшая, а через несколько месяцев будет объявлена мертвой и все это, – он топнул ногой, – отойдет хозяину. Чужие деньги часто не дают спать спокойно, вот народ и лихорадит. Знаете, – парень смутился и поежился от порыва ветра, – вы извините, что я тут к вам пристал с дурацкими разговорами. Просто барменам обычно все рассказывают, но никто не слушает их самих, вот меня и понесло. И вообще, мне пора кофе варить, – невпопад закончил он.

– Свари и на меня чашечку, – попросила я уже в спину уходящему Максу, но тот никак не отреагировал на просьбу.

Столбы я все-таки сосчитала. Назар не ошибся, их было пять. Лошадь, собака…. Третьим оказался кот с прищуренными глазами. Пушистый, вырезанный в дереве хвост обвивал столб. Сразу вспомнился рыжий кот, сидевший на стойке регистрации. На четвертом столбе изобразили вставшего на задние лапы медведя. Из оскаленной пасти торчали впечатляющие клыки, длинной примерно с палец, я даже примерилась. Такого зверя привести сюда будет очень затруднительно. Это вам не лошадь, которая идет сама, только потяни за повод. И не пес, который считал всех постояльцев отеля своими лучшими друзьями и выпрашивал сладости. Даже кота поймать можно, хоть и сложно, но не медведя.

Я пошла по дорожке дальше. Деревянные столбы стояли рядом с фонарными, что освещали центральную аллею, но сейчас они один за другим гасли. Указатели сменяли друг друга: «коттедж номер три», «корт», «библиотека». Я дошла почти до конца, когда заметила пятый и последний столб. Он олицетворял человека. Хотя нет, судя по головному убору и ножу в руке, не просто человека, а шамана. Резчик не особо заморачивался, черты лица вышли резкими, грубыми. Изображенное на столбе лицо больше подошло бы Бабе-яге с хитрым прищуром и горбатым носом.

Я обошла столб по кругу, а потом все-таки дошла до конца аллеи. Центральная дорожка упиралась в забор. Я пошла вдоль него, через сотню метров за ограждением начиналась грунтовка, что огибала отель и скрывалась где-то за корпусами. Въезд на территорию преграждали железные ворота. Я коснулась ледяных прутьев. Ворота были автоматическими и открывались не каждому желающему. А вот калитка справа от них легко и беззвучно распахнулась, стоило лишь толкнуть ее. За деревьями виднелись серые крыши домов. Как назвал это село Михаил? Ах да, Медведино. Наверняка весь персонал родом отсюда. За исключением бармена Макса или, может, еще кого.

Полюбовавшись минут пять на пустынную дорогу без всякого, надо сказать, толка, я пошла обратно, размышляя о Кэтрин, о нечаянной словоохотливости бармена и о столбах. Сестра Назара была не в себе, народная молва приписывала ей как сумасшествие, так и наркоманию. Я даже не знала, что хуже. Второе мне пришлось испытать самой, а к первому я подошла гораздо ближе, чем хотелось. А уж какие меня посещали видения… Кстати, до сих пор не уверена, что это были видения. Одно я помнила особенно четко, как деревья вынимают из земли ноги-корни, как протягивают руки-ветви с сучками-пальцами, казавшимися мне особенно острыми. Говорят, что шаман может управлять… Нет, не управлять, а попросить в момент опасности помощи у леса, у его духов, что живут в деревьях и цветах, что вселяются в животных и заставляют прохладную воду ручья бежать между кочками мха.

Хм, врачи говорили, что лекарства от больного воображения пока не придумали. Они ошиблись. Героин прекрасно справился. После дозы видения не исчезали, но деревья в них становились твоими лучшими друзьями.

Я поняла, что все еще стою рядом со столбом и держу в ладони деревянный кулон. Выдохнула и заставила себя разжать руку.

Подходя к ресторану, я обратила внимание на парковку, на которой отсутствовала машина Михаила, и поразилась, насколько равнодушной оставило меня это обстоятельство. Даже если он уехал навсегда. Даже если без меня.

В баре я взяла у хмурого Макса чашку кофе и направилась к столику, но увидела стоящего у одного из окон Столетова и резко сменила направление. То-то все охранники на своих местах, ни один не флиртует с официанткой, к вящему огорчению последней.

– Столбов на территории пять, – сказала, подходя к Назару. Мужчина никак не отреагировал, продолжая смотреть в окно и делая очередной глоток из чашки. – Лошадь и собака уже отыграны. Остались кот… Я видела тут одного рыжего.

– Это Васька, он Марии Ильиничне принадлежит, – ответил Столетов.

– Я поражена в самое сердце. Ты называешь по именам не только своих сотрудников, но и их домашних животных. Не знаешь, никто не держит медведя на заднем дворе? Он вырезан на четвертом столбе.

– Котов в округе больше десятка, – не обращая внимания на мое ерничанье, стал рассуждать Столетов. – А уж в самом Медведино и вовсе без счета. – Он посмотрел на дорогу, что уводила к далеким крышам домов. – А вот с медведями, несмотря на говорящее название, негусто. С ним у злоумышленника будут проблемы. Медведи редко выходят к людям осенью, когда они сытые и готовятся к спячке. И еще реже спокойно стоят в ожидании, пока им перережут горло.