И пусть я пропустила начало представления, финал предпочитала наблюдать из первых рядов, а потому развернулась и направилась к выходу.

– Не стоит, – тут же преградил мне дорогу бармен.

– Вы же только что сказали, что все в порядке, – возразила я, обошла парня и толкнула дверь.

На улице стало еще холоднее, а может, так казалось из-за мокрых волос. Но я знала, что это была не только прохлада осени, это было предчувствие. Оно всегда ощущалось, как ледяная вода на губах, от которой ломило зубы. Блин, самое время записаться в пророчицы.

Я побежала вперед по той самой тропинке, по которой прогуливалась еще пару часов назад. Бросилась туда, где стояли и тихо переговаривались люди. Успела как раз к тому моменту, когда мужчины в куртках с надписью «охрана» уносили что-то, завернутое в пропитанную кровью тряпку. Что-то намного меньше лошади, и это «что-то» имело видневшийся из-под ткани светло-бежевый хвост бубликом, сейчас печально поникший.

Я остановилась и подняла взгляд на столб, возле которого толпились люди. На нем была вырезана голова собаки, правда та имела хищный оскал и больше походила на волка, нежели на того увальня с висячими ушами, что еще недавно отогнал мои страхи, а потом выпрашивал лакомство.

– Черт! – вырвалось у меня, и один из охранников, совсем молодой парень, обернулся. – Полицию вызвали?

– Нет, хозяин не велел, – растерянно ответил он, вместо того, чтобы со всей вежливостью послать куда подальше. Не в каждое дежурство режут собак.

– Где хозяин?

– У себя. – Парень нахмурился и все же спросил: – А вы кто?

– Вызывайте полицию! – рявкнула я, развернулась и побежала к центральному корпусу гостиницы. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, что охранник даже не шелохнулся, не достал телефон и не набрал номер. Он просто стоял и смотрел, как я бегу к главному входу.

Я быстро миновала вестибюль, пожилая женщина на ресепшен проводила меня любопытным взглядом, спицы в ее руках продолжали стучать, а вот рыжего кота на стойке уже не было. Не дожидаясь лифта, я взбежала по ступеням, миновала коридор, соединяющий главный корпус с соседним, и снова оказалась на лестнице, уходившей на самый верх, к мансарде. Кабинет Столетова все так же не охранялся и был доступен любому постояльцу, взявшему на себя труд подняться сюда и неиспугавшемуся открыть дверь. Мне поздно было бояться.

– Нужно вызвать полицию, – с порога заявила я, глядя на широкую спину Назара. Тот стоял лицом к окну, рукава рубашки закатаны, руки в карманах, в позе напряжение. – В конце концов, можно сказать, что собака – это имущество отеля и была особо дорога твоему сторожу, помогала охранять территорию, за что и состояла на балансе. Отелю нанесли невосполнимый урон, а постояльцам моральную травму, мне так точно. – Он даже не повернулся, пока я несла всю эту ахинею. – Собака денег стоит, даже если ее подобрали на помойке, не говоря уже о лошади…

– На столе, – прервал меня Столетов, и я все же прошла в кабинет.

На столе лежал нож. Деревянная рукоять, узкое, похожее на полумесяц лезвие было заляпано кровью. Кровью же был перемазан пакет, в который завернули оружие. Потемневшая коричневая жидкость затекла в символы, вырезанные на рукояти, делая их особенно четкими.

– Это же… – Я замолчала.

– Шаманский нож, – закончил Назар. – На этот раз его оставили рядом с телом. Не знаешь, почему?

– Чтобы направить мысли полиции в нужном направлении? – предположила я и все-таки взяла пакет в руки, разглядывая рисунки на рукояти. – Черт, словно в дрянном детективе. В первый раз ты не впечатлился, и тогда тебя ткнули носом. Но, – я положила пакет обратно на стол, – он металлический, таким жертвы не приносят, шаманы во всяком случае.

– Да и форма лезвия не та, это что-то скорее с юго-востока, больше ятаган напоминает. А уж каракули на рукояти… – Он вздохнул. – Да и зачем шаману оставлять свой нож?

– Хороший вопрос, – согласилась я. – Такое впечатление, что это сделал тот, кто имеет о шаманах самое общее представление, почерпнутое в лучшем случае из Википедии. Жертва под столбом с изображением соответствующего животного, шаманский нож рядом. Сценка прямо из пособия по шаманизму для чайников. Сколько у тебя этих столбов?

– Пять или семь, – ответил он, не оборачиваясь.

– Ты что, точно не знаешь?

– Я же не сам их устанавливал. Дизайнер разработал два проекта, один из них я одобрил. Все. Тогда меня волновало, как замаскировать дополнительный генератор от любопытных отдыхающих, а не количество этих болванчиков. – Он вздохнул, а потом уверенно ответил: – Пять. Точно пять.

– Тогда у меня для тебя плохая новость. Будут еще три жертвы.

– Будут? Можно считать это признанием? – он повернулся. Спереди рубашка мужчины была перемазана в крови, а в глазах полыхала нешуточная злость.

– Только вот не нужно валить с больной головы на здоровую.

– Да, неужели? Может, я зря не вызвал полицию, когда меня так настойчиво к этому подталкивали. И ты в том числе. Кто-то стремится создать «правильное» впечатление обо мне у наших органов. Господа из полиции тоже уважают Википедию и вдаваться в тонкости изготовления шаманских ножей не будут.

Я вздохнула, возразить было нечего. Михаил уже озвучивал подобную версию. Хозяин отеля на фоне местных верований малость повредился в уме и принялся приносить жертвы. Дело закрыто. Вряд ли служивые будут копать дальше, ибо незачем, а уж когда им намекнут, что они идут правильной дорогой, например, некто из администрации, они и вовсе уверятся в этой истине, как в святом писании. Итог: Назар временно изолирован, дорога достроена, отель исчез, мы с Мишкой без денег.

– Я того пса, да и любого другого и пальцем не тронула, чтобы ты обо мне ни думал.

Руки он по-прежнему держал в карманах, но я могла бы поклясться, что они сжаты в кулаки. Рубашка перемазана кровью той смешной собаки. Он испачкался, когда… Когда «что»? Пытался поднять ее? Помочь? Если псу перерезали горло так же, как и лошади, то от подобной напасти не больно-то и поможешь.

– А твой спутник? За него поручишься? – спросил он, наклоняясь к моему лицу.

– Нам это совсем невыгодно.

Столетов сжал челюсти, и кажется, ему не понравилось не мое оправдание, а слово «нам».

– Смешно, – вопреки собственным словам, смеха в моем голосе отнюдь не слышалось, – ты подозреваешь его, а он тебя. Что это? Нелюбовь с первого взгляда?

– Я бы сказал больше, – он продолжал наклоняться, – это ненависть. Жгучая и непримиримая…

Черт, я могла бы отстраниться. Только шутка в том, что я не хотела, даже видя злость в его глазах. Особенно видя эту злость. Мне казалось, что он и сам не понимал, что делал, не понимал, на кого злился, на меня или на себя, на свою неспособность остановиться.

Назар коснулся моих губ. Легко и отрывисто, почти мимолетно, словно монетку уронил, и она блеснула в свете настольной лампы. Аверс или реверс? А впрочем, какая разница? Я выдохнула и сама прижалась к нему. Кто бы знал, как это приятно, прижиматься к мужчине. Поправка, к желанному мужчине.