«Иде».

«Эрик».

Правый глаз стал средоточием всего оставшегося в мире тепла.

«Ты знаешь. Сорок четвёртая. Вперёд».

Она знала. Стром чувствовал её горячее тяжёлое дыхание, слышал скрип снега под ногами, видел пар, поднимавшийся перед лицом.

Они выбрали выход как можно ближе к нужному краю, но идти предстояло дальше – по прикидкам Строма, несколько часов.

Сорта должна была выдержать – самые долгие их охоты продолжались почти сутки, – и всё же он беспокоился за неё.

На миг Эрик остановился, глубоко вдохнул – в далёкой капсуле поднялась и опала грудная клетка. Думать стоило не об этом.

Они двигались вперёд и вперёд сквозь Стужу. За последней вешкой, покосившимся, почти прилёгшим в снег костяным столбом, была дикая Стужа… ещё более дикая и неизведанная, чем та, которую они оставляли за собой.

Само собой, это разделение было весьма условным – особенно с учётом того, с какой частотой менялся рельеф Стужи, падали и пропадали под слоем снега и льда вешки, гибли, в том числе и в двух шагах от дома, препараторы… И всё же каждый раз, вылетая за пределы размеченной территории, Эрик Стром ощущал особый трепет.

Но сейчас – ещё больше обычного – ему плевать было на правила.

Сорта помедлила перед тем, как сделать первый шаг, но двинулась вперёд уверенно и ровно. Эрик Стром почувствовал ритм её сердцебиения – ровный, спокойный.

«Иде».

«Эрик».

Мимо него десятками скользили души элемеров – лёгкие, вёрткие, как мальки в пруду. Ниже плавали в серебрении слоя Души создания покрупнее. Он подлетел чуть ближе.

Гибкие лапки с множеством крохотных прозрачных пальчиков, длинные пушистые хвосты, круглые тёмные глаза.

«Элемеры. Васки».

Она не ответила, но её глазами он увидел тела снитиров – суетливых васок и крикливых птичек над ними. Не опасны – но что те, что другие могли указывать на присутствие зверя покрупнее.

Они взяли левее и продолжили двигаться вперёд. Связь между ними была открыта, и Эрик уловил мысли Иде.

«Вперёд, вперёд… К дьяволам».

Он тоже думал о них. О том, как они могли бы выглядеть. Со сколькими им придётся столкнуться. Несколько месяцев назад он попросил Солли вживить ему два новых препарата. Железа вурра на левой лодыжке – чтобы двигаться ещё быстрее, частица кости бьерана под правой лопаткой – чтобы точнее стал удар.

Он помнил тревогу в глазах Солли.

«Тебе надо бы остановиться, Эрик. Мало в чьём теле сейчас больше препаратов, чем в твоём… И эликсиров для того, чтобы поддерживать их, понадобится больше. Ты уверен, что готов?»

Он был уверен. Уверен несмотря на то что головные боли участились и дважды после последней операции он терял сознание, – хорошо, что оба раза дома, и каждый раз так, что Хальсон не видела.

«Обычное дело. Препараты приживутся. Тело привыкнет. Как всегда».

Солли ничего не ответил, но Эрик и так представлял себе, что он мог бы сказать.

Вперёд.

Если они преуспеют, препараты ему больше не понадобятся. Возможно, он даже решится пройти реабилитацию. Их удалят из его тела – всё, даже радужку орма, – и впервые за долгое время Эрик Стром будет смотреть на Кьертанию своими глазами. О прошлом будут напоминать лишь десятки шрамов, рассеянных по телу, – карта былых дорог.

Он станет таким, как все. Обыкновенным. Свободным.

И больше никогда не полетит.

Звёзды над ним мигали насмешливо… Звёзды не верили ему.

Он отвернулся от звёзд. Гасси получил координаты, а его Стужа всё это время вела не туда, будто смеялась… И всё же она говорила с ним, именно с ним, поверяла ему свои главные тайны. Стужа любила его, намекала на опасности, берегла в пути. Собранный из её частей, он стал неуязвимым. И теперь собирался воспользоваться её доверием, чтобы предать, разрушить изнутри. Он, сын Стужи, вонзит нож в спину собственной матери.

«Она мне не мать. Моя настоящая мать погибла из-за неё».

«Эрик?»

«Вперёд, Хальсон. Вперёд».

Неподалёку от них проплывало семейство валов – Эрик видел светящиеся голубым следы их путей. Вдалеке – стадо эвеньев, за ними – стая вурров. Слишком увлечены преследованием – и хорошо.

Им очень везло – Стужа благоволила им, позволяя продвигаться вперёд, не чиня препятствий… И разрешая копить силы для решающей схватки.

Победить дьяволов, забрать Сердце – стать героями легенды, которую будут, должно быть, рассказывать веками после того, как они преуспеют. Какой будет Кьертания тогда?

Он почувствовал, как участился сердечный ритм Иде, и взглянул на слой Мира её глазами. Пейзаж Стужи здесь ничем не отличался от привычного, но на миг Эрику показалось: что-то неуловимо переменилось. Другой оттенок белого, отблеск звёздного света? Он сверился с внутренним компасом – единственным, на что они могли ориентироваться.

«Иде. Сто шагов вперёд. Потом левее».

«Поняла. Эрик…»

Она замолчала. Ему хотелось спросить, почему она замолчала. Что она собиралась сказать? Поделиться страхами? Признаться в чём-то – что бы то ни было, для этого был не подходящий момент – или о чём-то попросить?

Её страхи, как и его собственные, не имели значения. Они слишком далеко зашли, поэтому он сказал:

«Вперёд».

И ничего больше.

Холод был лютый – он чувствовал его всем телом Иде Хальсон, и знал, что его телу тоже предстоит расплачиваться, в свой черёд.

Тонко звенел лёд, и ветер, кажется, завывал даже громче обычного… Перед глазами Хальсон как будто опустили тонкий белый саван, а перед его собственными кружились миллиарды частиц сияния, снежные мухи, звёздная пыль… Красиво – и опасно, потому что приходилось особенно напрягать зрение, чтобы не просмотреть снитиров или путь во льдах.

Пятьдесят шагов. Сорок.

Что они увидят, когда дойдут до места? Пещеру? Колодец, ведущий в глубь векового ледника? Почему-то Эрик Стром не мог представить себе Сердце Стужи и охраняющих его дьяволов на поверхности – слишком обыденно.

Им надлежало ждать ниже… В глубинах континента, где рождался лёд.

«Здесь».

Она остановилось мгновенно – правая нога зависла в воздухе, и Иде медленно, без звука, опустила её на снег.

Место, где они очутились, ничем не отличалось от любого другого в Стуже. Ни разверзшегося льда, ни глубоких кратеров…

Ледяные гребни. Невысокие холмы наметённого снега. Серебристый звон.

Обычная Стужа.

Но всё ещё опасная.

«Эрик».

Она осматривала квадрат, в котором они очутились, и он чувствовал её нарастающее недоумение так же, как собственное.

Они однозначно пришли в то самое место. Ночью, после того как Хальсон ушла спать, он дважды проверил координаты. Всё было правильно – и всё-таки…