Шрифт:
Закладка:
– Да, я просто поблагодарить хотел, – Леха попытался придать своей интонации спокойствие, но концовка фразы срезалась мямлей, – я думал…
– Послушай, не надо думать, – начал Таня, но окончить не успела.
– Это что за херня!?
Леха и Таня синхронно повернулись.
Ермакова с ходу узнать было трудно. Широкий пластырь мостил переносицу, а под обоими глазами разошлись темные круги. Так называемый «симптом очков», менял его решительное выражение лица на злобный образ киношного вампира. Черная кожаная куртка с поднятым воротником завершала образ. Рядом, с грубым ускорением, двигались двое бандюков, шерстивших раздевалки.
– Таня, иди в клуб, – бросил Ермаков девушке, приближаясь к Лехе, – нам с этим молодым человеком многое обсудить надо…
– Юра, мы же хотели посидеть спокойно, – Таня выступила чуть вперед, так что Леха оказался за её спиной, – да и как я туда пойду, Света с Ромой меня не встретили…
– Да, вон, они, – Ермаков аккуратно взял Татьяну за плечо и развернул в сторону лестницы, – Ромыч! Пусть Таня со Светкой в зал идут, Шурупа и Антоху позовут заодно, а ты сюда иди! Должничок тут нарисовался…
Высокий и костистый Ромыч, возвышаясь над толпящимися у входа курильщиками, споро сбежал с лестницы и оказался за спиной Малыгина.
Весь этот динамичный разговор Леха стоял неподвижно. Грека и напарник встали с боков, исключая возможность побега с места предстоящего происшествия. Да он и не побежал бы. Во‑первых, из‑за Тани, во‐вторых, уже некуда. Ноги обмякли, кипяток от лица спустился к груди, заставляя сердце учащенно ухать. Участвовать в дворовых драках Лехе, конечно же, приходилось, но здесь разбитым носом или фингалом уже было не отделаться.
Эти могли покалечить.
– Юра, – снова попыталась вмешаться Татьяна, – может в другой раз поговорите…
– Таня, я отцу твоему обещал присматривать за тобой, – Ермак говорил ласково, но жёстко, – а здесь сейчас небезопасно будет. Для кого‑то точно… Иди, вон, Светка, замерзла уже.
Таня поджала губы и, молча, не глядя в сторону Малыгина ушла в здание.
– Ну, что, псина, – Ермаков покачивался с носка на пятку, – бери веревки поехали в лес…
От него пахло хорошим парфюмом, причёска, несмотря на попорченный анфас, была идеально уложена, ворот распахнутой кожаной куртки обнажал мощную шею в белом свитере. Биоволны угрозы шли на Малыгина со всех сторон, а циркулирующие потоки венозной крови грели так, что декабрьский морозец уже не мешал. Мешал мелкий тремор рук, ватные ноги и липкий страх, пытливо ощупывающий мышечные волокна. Леха понимал, что эта компания разительно отличается от блатных, с которыми ему пришлось зацепиться при заезде в общагу. Ко всему прочему, все бандюки были физически крепкие, подготовленные и уверенные в своих силах. Что нельзя уже было сказать про Малыгина.
Забрезжила шальная мысль рубануть Ермакова ещё раз и резким спринтом метнуться в сторону темноты, а там, уже полагаясь на крепкие ноги, постараться уйти от, обременённых лишней мускулатурой и зимней одеждой, агрессоров. Но…
– Шевели конечностями, пассажир, – Грека, стоявший слева, чувствительно ткнул чем‑то твердым в бок, – до машины прогуляемся.
Леха скосил глаза и увидел в руках Греки чуть потертый, слегка отливающий серо‑зеленым оттенком пистолет ТТ. Самое известное личное оружие Великой Отечественной. Сотни раз виденное им в исторических альманахах, музеях и на фотографиях. Но впервые это благородное оружие защитников родины упиралось в собственные ребра. Патриотический ореол обязательного атрибута советского командира вдруг полинял, как воронение на затворной раме. Эта легенда не могла и не должна быть использована злом. А Грека с ассиметрично перекошенной рожей сейчас именно с абсолютным злом и ассоциировался.
– Хрена встал!?.. – сильнее надавил он стволом пистолета, – или тебе здесь ласты прострелить?
Ермаков шагнул вплотную и крепко взял за рукав олимпийки.
– За все отвечать надо, чемпион херов, – нехорошо ухмыльнулся он в лицо Малыгину, – а то по жизни кайфовать привыкнешь… Мы тебя можем здесь при всех сломать, а потом обоссать, но лучше пусть это нашим личным делом останется, да?
– Руки убери, – дрожь все же не прорезалась в Лехином голосе, – я сам дойти смогу.
– Ну так, пошел! – стоящий сзади длинный Ромыч увесисто хлопнул Малыгина по спине.
Окруженный спайкой четырех крупных мужчин, Леха двинулся установленным маршрутом.
Они вышли с парковки и по тротуару, молча прошагав метров пятьдесят, свернули за здание бывшего «Универбыта». До ближайших жилых домов было метров двести, а образовавшийся пустырь сформировался в стихийную парковку. Машин, правда на ней было немного, но и освещение на эту площадку проникало лишь небольшим кусочком отсвета от уличного фонаря.
Леха понял, что его ведут к двум, стоящим несколько наособицу автомобилям. К «девятке» «мокрый асфальт» Ермакова и черному форду «Скорпио».
– На, сука!
Мощный удар ногой в спину, скорее всего, от нетерпеливого Ромыча швырнул Малыгина вперед. Однако эффект воздействия получился неоднозначный. Центнер напавшего, сконцентрированный в подошве 45‐го размера, совокупился с инерцией лехиного хода, придав могучее ускорение. Еле удержавшийся на ногах, Малыгин пролетел вперед и, выставив локоть, снес, шагающего перед ним, Ермакова. Уже самостоятельно продолжая движение, он перепрыгнул через растянувшегося визави и попытался, протиснувшись между автомобилями, выскочить на оперативный простор. Темнота всё же делала своё дело. Обе машины были почти вплотную припаркованы к трансформаторной будке, на которой угольным облаком лежала тень от «Универбыта». Леха через полтора прыжка уткнулся в массив неоштукатуренной стены и, глупо дернувшись вправо‑влево, резко развернулся.
Ермаков уже поднялся, но его рывок придержал Грека, турникетно всунув левую руку. В другой он держал пистолет, нацелившись Малыгину в область паха.
Ромыч и безымянный, разойдясь по дальним сторонам припаркованных машин, сближались с Лехой справа‑слева. Безымянный натягивал на перчатку кастет, длинный покачивался в боксёрской стойке. Малыгин прижался к стене, вжимаясь в ожидании зубодробительных ударов с боков или выстрела в упор. Как это обычно с ним бывало на ринге, страх отступил под воздействием резко вброшенного в кровь адреналина. Страх не ушел, нет, просто казалось, что происходящее наблюдается отстраненно и сердце замерло в ожидании развязки, а не понимания того, что сейчас ты можешь быть убит или покалечен.
Греке удалось сдержать рывок перепачканного грязным снегом Ермакова, да и боковые дрессированно встали в полуметре от жертвы.
– Ну, что набегался? – качнул зрачком оружия Грека, – яйца отстрелить тебе, а?!
Одновременно с выкриком окончания грохнул
