«Ты помнишь, как я увидел тебя впервые?»

Дошёл до этих строк и напрягся, отставляя бутылку в сторону. Я хочу вспомнить, Макс. Я. Расскажи мне, почему для тебя это имело такое значение, что ты потратил своё чертово время на то, чтобы описать свою встречу с ней? И, может быть, тогда я пойму, с какого хрена у меня вдруг начало покалывать кончики пальцев, которыми я касаюсь этих букв.

«Дальше, ты прочтешь мои записи, где я уже не обращаюсь к тебе, малыш. Я расскажу со стороны. Я просто раскроюсь перед тобой. Весь. Мои мысли, мои чувства, мои эмоции. Возможно, они тебя шокируют, возможно, ты не поймешь меня. Я просто хочу, чтобы ты знала.»

И мы окунаемся с ним на пару в его мысли, чувства и эмоции. И именно здесь, на этой странице я вижу, что нас не двое, нас трое. Последние слова слегка смазаны, и я знаю, чьими слезами. Дьявол! Что творилось между вами, что один решил вскрыть собственную душу без анестезии, а вторая оплакивала труп этой самой души?

Приводила в ярость мысль, что она не собирается рассказывать мне это сама. Обходит стороной многие вопросы, которые я задаю. Да, довольно деликатно и умело, отвлекая моё внимание, иногда чисто по-женски соблазняя, иногда пряча взгляд и выпрашивая себе еще немного времени. Я ведь спрашивал. Просил, словно наркоман, дать ещё кусочек прошлого, но она ответила, что я ещё не готов.

– А, может, ты позволишь мне самому решить, к чему я готов, а к чему нет? Никогда, Дарина, – я подхожу к ней, сжимая ладони в кулаки, чтобы не схватить её за плечи и не встряхнуть, – не принимай вместо меня решений.

А она отвернулась в сторону и, сжав тонкими пальчиками, подоконник, сказала, глядя в окно:

– Я не знаю, Максим…Может, ты и прав…Может, это я не готова рассказывать тебе нынешнему.

– Что мне нынешнему? Я не изменюсь, понимаешь? Не будет прежнего Макса. Бл**ь, я даже не знаю, существовал ли он на самом деле! А что, если он – фантазия? Вымышленный образ твоего измученного горем сознания? Что если он и вполовину не был так хорош, как ты о нём думаешь?

Дарина вдруг засмеялась, и я вздрогнул от той боли, что зазвучала в её смехе.

– Он никогда не был хорошим, Максим. Кто знает, – она повернулась ко мне и погладила теплой ладонью по щеке, – возможно, ты и вполовину не так плох, каким был он.

Сжал её ладонь, не позволяя убрать от своего лица, и прорычал, склонившись над ней.

– Тогда какого демона? Почему, Дарина?

И снова грустная улыбка, и она облизывает пересохшие губы, а я стискиваю зубы, глядя на маленький розовый язычок, пытаясь сдержать острое возбуждение, взорвавшееся в венах.

– Потому что я люблю его. Понимаешь? Только поэтому. Я хочу вернуть его. Себе. Своим детям…Я хочу вернуть его тебе.

Шагнуть к ней, заставляя прислониться спиной к окну, запрещая себе думать о дурманящем аромате ванили…Её запах. И только её.

– А если я этого не хочу? Что если мне ОН не нужен?

Она судорожно сглатывает и закрывает глаза, а я словно завороженный смотрю, как подрагивают её ресницы. Старается сдержать слёзы, а мне хочется увидеть их. Хочется пошатнуть её уверенность, увидеть слабость.

Открывает глаза, а в них решимость. Холодная, жестокая. Осторожно отталкивает меня ладонями и обходит, направляясь к шкафу. Достала что-то из ящика и повернулась ко мне, сжимая в руках чёрную тетрадь

– Не лишай себя права выбора, Максим, – подошла ко мне и протянула тетрадь, автоматически взял её, бросив недоумённый взгляд на Дарину, – Прочитай и только потом прими решение. И когда ты придёшь ко мне со своим выбором…

Она не договорила, но я понял её. Когда я приду к ней со своим выбором, настанет её очередь выбирать.

Глава 9

Я всё ещё сидел в борделе со своей тетрадкой на коленях, когда почувствовал, что хочу услышать её голос. Игнорировал это желание до тех пор, пока не перестал понимать смысла прочитанного, пока это долбаное наваждение не превратилось в адскую потребность.

С этого момента началось моё заражение тем вирусом, от которого корчился её Макс. Нет, ни о какой любви, конечно, и речи быть не могло. Тот, кто неспособен любить, не испытает этого чувства, даже прочитав тысячи книг или просмотрев сотни фильмов. Я умел только желать, я признавал только похоть и извращённо хотел показать все грани этой похоти ей. И вся проблема как раз была в том, что ей и только ей.

Штамм Дарины Вороновой уже прочно проникал в кровь, заражая едкой зависимостью. Возможно, она исчезнет, как только я её получу. И я должен сделать всё, чтобы уничтожить этот яд, не позволить добраться до сердца. Передо мной был дневник того, кем я не хотел становиться. Она сломала его. Я должен был сломать её. И как бы ни распирало от желания копаться всё глубже в своём же прошлом, я начинал чувствовать то, чего не ожидал. То, что оказалось неожиданным ударом под дых, сходу. Я захотел получить её. Назло ему…себе. Не просто трахнуть и забыть на следующий день. Больше. Я хотел получить, чтобы доказать себе нынешнему, что больше не подсяду на этот наркотик. Что смогу жить холодной головой…без дневников и зависимости. В конце концов, лучшие браки – браки по расчёту.

***

Я в очередной раз звонил на телефон Дарины и матерился, снова и снова попадая на голосовую почту. Набрал Радича, с которым расстался лишь пару часов назад, и подумал, что, если он в курсе о том, где моя жена, попросту убью на хрен обоих. Сначала его у нее на глазах, а потом и её.

– Да, Макс.

– Здравствуй, Стеф, – запнулся, подумав о том, что не хочу, не хочу, мать его, спрашивать у чужого мужика о своей жене! Но, с другой стороны, молчание Дарины не просто настораживало, оно начинало беспокоить. И это беспокойство раздражало.

– Макс?

Кажется, я слишком долго молчал, что оказалось удивительным даже для сверхделикатного ищейки.

– Я не могу дозвониться к Дарине вот уже несколько часов. Ты знаешь, какие планы были у нее на сегодня?

На том конце провода замолчали, а потом, откашлявшись, Зорич осторожно произнёс:

– Нет, Макс,– да,