Теперь у него есть на что продержаться. Он счастлив. Он уходит.

VIII

Арман прогулялся по своему новому району. Даже купил велосипед. Шесть вечера. Он возвращается в квартиру. Он счастлив. И уже начал свыкаться со здешним своим существованием.

В гостиной Тобиас курит кальян. И что-то тыкает в ноутбуке Отто.

– Хочешь жидкого, братишка?

Арман кивает – он согласен на любой новый опыт, в нем говорит дух исследователя.

Прошли положенные десять минут. Арман теперь все проживает просто и как в тумане. Не таком, как если врезали по башке, а будто в чуть расплывчатом счастье, искусственном покое. Отдых, простой, как танец. Дышится легко. Первые дозы бута накрывают мягко. Ты всем доволен, не понимая толком, чем именно. Нет того грубого наката, как от других веществ. Пока не перебарщиваешь, оно идет ненавязчивым фоном. Вам радостно, вы общаетесь, и трахаться было бы приятно, да, раз уж к слову.

Они болтают вдвоем, Арман и Тобиас, один крутит самокрутки, другой все сильнее затягивается кальяном, похожим на сувенир из путешествия. Зачем он приехал сюда? Писать картины.

Да, художников много не бывает. А главное – жить. Ну а девушки тебе какие нравятся? Высокие, светловолосые, немного бледные – неземные, в общем. Ему нравится, когда они будто потерялись среди людей. Тобиас таких целую кучу знает; он его познакомит. Вдобавок, они не нудные, не то что француженки.

Еще подбавим? Да, уже час прошел. Тут уже не разобрать: что десять минут, что два часа. Приятно об этом не думать.

– В комнате у Отто должно быть немного «скорости». Пойду поищу, а то нас разносит. Одной дорожки хватит. Вот, отлично. Нет, убери свою купюру, фу. В шкафчике есть трубочки. Ага, разрежь. Вот, так-то лучше, это нас взбодрит. Эх, черт, вода. Разведу витаминки. Так лучше, чем с колой. И вкус заглушает, и заодно получаешь кальций и магний. Это важно. Когда торчишь, надо уметь поддерживать форму. Я поделюсь кремом для рук. Это тоже важно. От «скоростей» руки сохнут. Держи, вот тебе витаминки. Сколько будешь? Один? Один и два? Да, одного хватит. Держи. Себе сделаю чуть побольше, один и один, самое оно. Не слишком, но ощущается, что больше. Я уже четыре года на этом, и ни разу никаких проблем не было. То есть были, но это другая история. Чем потом займемся? Съездим к Крисси, у нее «скорость» что надо. Баблишко у тебя найдется? Там поглядим, но нам всего-то два грамма взять. Десять евро с носа. И все выходные будем при кайфе. Крисси – она клевая. Может, немного кетика докинет на халяву. Ей пятьдесят пять. Она нарколог. Когда у меня, в общем, все было хреново, она мне помогала. Я ночевал у нее, готовил ей всякое. Ризотто, супы – такие, вязкие, в общем, штуки. Она такое любит.

Небольшая квартира на первом этаже. На улицу выходит что-то вроде панорамного окна, завешенного шторами. Старые девы кайфа прячутся и замыкаются. Чтобы их не выследили. Все болтают понемногу. Это затворнический мир. Закидываются вместе, в этой квартире или в какой другой, но не любят друг друга взаправду. Смеются здесь мало и, кроме веществ, ничего не делят друг с другом. Маленькая коммуна одиночек. Каждый ищет собственного отупляющего наслаждения. Признаете ли вы в них друзей, когда им нечем будет делиться? А так – все делятся, будто братья.

В гостиной к стене прислонены несколько картин. Есть какие-то книги, совсем мало. Как у тех, кто читает от скуки. Есть и рабочий стол: несколько беспорядочных листков – как у всех – и, наконец, хрипящий музыкой компьютер. За ним какой-то тип. Он не разговаривает, он выбирает треки.

Далее – спальня. Матрас прямо на паркете. На нем лежит Крисси; с виду можно подумать, что спит. Это кетик, говорит Тобиас. Какая-то одежда, постель, спящая Крисси, и все.

В другой стороне – кухня. Вот где все происходит. На холодильнике зеркало, карточка и две миски с белым порошком, «скорость» и кетамин. Рядом с мойкой, на разделочном столе, большой кувшин с витаминами, три шприца в стакане и флакончик с бутиратом. Каждый берет себе сам, по очереди, в своем ритме, на холодильнике или у мойки. Тобиас общается с Реми. Они не виделись несколько месяцев. Раньше, в золотые времена, они тусили вместе – пару лет назад. Справляются о тех, с кем больше не видятся. Реми из Тулузы, поэтому говорят по-французски. Софи? Да, она завязала, у нее сынишка. Работа, все такое. Марион? Забудь, она у Коттбуссер Тор. Так говорят о том, кто перешел на другой режим потребления: героин, крэк, сквоты у Коттбуссер Тор. Пьер? Я слышал, что он вернулся в Австрию. Да, Мартин только вышел на волю; он пока на стреме.

Арман чувствует, что здесь, на тесной кухне у Крисси, вступил в неизведанный мир. Он не знает, какие дозы потянет. Пока ходит на цыпочках. Порой ему страшновато, но потом страх уходит, потому что ему приятно то, что происходит с ним. Он заговаривает с Реми.

Мы тут немного стеснены, непривычно. Крисси дала нам «скоростей», потому что мы дали ей бутират. Его сейчас трудно найти. Давида повязали. Можно бы по интернету заказать, но это небезопасно, да и не всегда есть адрес и банковский счет. Люси иногда так берет, надо звякнуть ей на следующей неделе, если в выходные не пересечемся.

О, парень за компом поставил клевый трек. Все танцуют. Снаружи ночь. Но всем плевать, шторы плотные. Крисси на матрасе спит. Реми, Гандо, Тобиас и Арман танцуют в гостиной изо всех сил. Дверь в спальню открыта. Крисси, кажется, не проснулась. Парень за компом улыбнулся – впервые. Он диджей или кто-то вроде того. Уходит в свои примочки с головой. Закидывается меньше всех. Иногда только встает со стула и идет на кухню занюхнуть дорожку. Теперь мы танцуем, и он глядит на нас и улыбается. Может, этого он и ждал на самом деле.

Время идет, уже почти пять. Арман с Тобиасом собираются уходить.

– Пойдешь? Давай! А? В «Золотые ворота», конечно! Ох, ну тебя и мажет, братишка. Меня тоже. Это все кетик. Весь такой гибкий, ноги как из тянучки. Я не шагаю, я изгибаюсь. Видел мои колени – они пружинят. Каждый раз боюсь, что разучусь ходить по-другому. Реми клевый, да? А Гандо, видел Гандо? В «Золотых воротах» все будут. Сейчас пять, это клево, приедем как раз вовремя. Вот